— Мне явился бес из Цваргхада, — сказал судья, — чтобы передать волю своего хозяина. Тот желает дуэли. Я могу покончить с Гардакаром раз и навсегда, благо он сам это предложил. С другой стороны, раз он пошёл навстречу, значит, он что-то задумал.

— Прими его зов. Гардакар умрёт завтра, — прозвучал в голове Раутура голос, холодный и безжизненный. И Пророк, спускавшийся вниз исключительно ради этикета, вернулся под потолок — точно так же, как и спустился.

Удовлетворённый ответом, Раутур покинул келью Пророка и закрыл дверь, больше похожую на плиту могильника для плохо растворившихся во Тьме трупов. Тут же к судье подбежала, гремя латами, девица, на пиру восседавшая от него по правую руку — самом почётном месте за столом. То была Адара, бежавшая из Лаитормы после того, как её обвинили в халатности, что повлекла за собой смерть Норшала Змееносца. Раутур принял её с распростёртыми объятиями.

— Что он сказал? — спросила рыцарша взволнованно.

— Что надо принять вызов, — отвечал Раутур добродушно. Никому другому он не позволил бы так бесцеремонно к себе обращаться.

— Это ловушка! Откажитесь!

— Сколько повторять, Адара, я пользуюсь советами Пророка не одну тысячу лет, и ни разу он не дал мне повода в себе усомниться.

— Он один из тех, кто убил Норшала, я сама это видела!

— Пророк жил ещё до того, как Гардакар вывел своих фраоков, Адара! Я уверен, что он сам случайно увидел Пророка, и сделал себе расу по его подобию!

— Но учитель…

— Пророк родом с Земли, Адара. Даже этого достаточно, чтобы увериться в его непричастности.

Раутур занял законное место во главе стола. Адара проводила его щенячьим взглядом — она не могла позволить себе потерять ещё одного судью, которого охраняла.

666. Все

666. Все

Небо было подёрнуто слабой облачной дымкой. Сквозь неё проглядывали мерцалки, освещавшие долину перед плоскоголовой горой Эзру. По обе стороны долины расположились две армии — вымуштрованные, дисцилинированные и к тому же сытые и отдохнувшие солдаты на западе, кшатри вперемешку с магами, и разрозненные демоны на востоке, которых спешно собирали со всей страны, выдирая из постелей.

С севера уже несколько часов дул сильный суховей. Фарлайт, привыкший к тому, что в Срединной земле почти всегда царил такой удобный для полётов штиль, повернулся против ветра, и тот живо растрепал ему волосы. Фарлайт раздражённо вздохнул, представляя, как нелепо он, полный и лохматый, смотрится рядом с Ламашем.

Ламаш напряжённо вглядывался в силуэты кшатри. Он опять скрывал волнение — Фарлайт уже понимал его эмоции, даже не глядя фраоку в лицо. Склянка с ядом, переданная Фарлайтом, жгла ему нервы. Этой ночью бывший маг разделил зелье Лоренны на две части, одну для себя, другую — для Ламаша. После дуэли всеми правдами и неправдами один из них, для кого это будет более подходяще, должен будет подсунуть яд Гардакару. Фарлайт надеялся, что отравителем будет всё-таки Ламаш, чтобы не оставлять ему столь сильное средство.