Черт знает что творится, уму непостижимо! Откуда он свалился только, этот Гуманоид?! И почему его из части до сих пор не уберут? С дружками его вместе? По всем понятиям — давно они уже должны были испариться отсюда, сначала в госпиталь, а потом в дурку. Гуманоид же явный псих! А Сомик вообще суицидник. Да и у Разоева, кажется, в башке что-то тоже сикось-накось встало — после того, как Гуманоид ему по той башке настучал. А вот нет. Никто их никуда отправлять не собирается. Особист их прикрывает, это ж очевидно. А если они у особиста под крылом, то сам комполка сделать ничего не сможет. Но зачем эти полудурки Глазову понадобились? Вот этого старшина никак понять не мог. Да и никто из мужиков в части не понимал. Даже догадок более-менее правдоподобных не было. Хотя, один из штабных, капитан Леонтьев, когда с Нефедовым как-то раз курил после развода, выдвинул предположение: мол, верховное командование хитрый эксперимент замутило на предмет искоренения воровства в рядах вооруженных сил. Но это уж… маловероятно, из области фантастики. Даже смешно: у себя бы там, наверху, сначала искоренили… там-то масштабы другие, несоизмеримо более крупные…

И, что интересно, эффективно бороться с Гуманоидом и его шайкой, терроризирующими в/ч № 62229, ну никак не получалось. Сначала их нарядами мытарили — так, чтобы, сволочи, вообще забыли, что такое спать, чтоб жрачка в горло не лезла. Не помогло. Сомик, правда, чуть не загремел опять в санчасть, но прыти своей стукаческой не утратил. Вот это старшину и поражало. Ради чего они готовы на полном серьезе здоровьем своим рисковать? Ради каких-то дурацких принципов? Ладно… Начали гонять всю роту, истязали кроссами, маршами и прочей физподготовкой, отчетливо давая понять: за что, за кого и почему им такое; дело доходило до рвоты, до носового кровотечения, до массовых обмороков, но… все впустую. Гуманоид тянул, Мансур, конечно, тянул, Двуха тянул. Даже сопляк Сомик — из последних сил, но тянул. И никто из них сдаваться не собирался. А все прочие… С Гуманоидом и его прихвостнями срочники связываться боялись. Бухтели на них солдатики, конечно, но осторожненько и с оглядкой. Тогда Нефедов придумал такую штуку: Гуманоида и компанию усадил посреди плаца на специально вынесенные стульчики, стол им поставил, на столе — компотик, конфетки горками… Хотел старшина еще к получившемуся натюрморту самовар добавить, либо пивка с десяток бутылок, но самовара не нашел, а с пивом заморачиваться поопасился. И вокруг этих гадов всю остальную роту гонял по плацу часа четыре, не меньше: то бегом, то в полуприсяди, то по-пластунски… Отжиматься заставлял, приседать… в общем, поизмывался на славу, аж сам устал и горло сорвал. Думал, после такого представления Гуманоида в казарме точно придушат. Да где там! Ночь прошла спокойненько. И тогда-то Нефедов, а вместе с ним другие офицеры, окончательно сообразили: Гуманоид со товарищи настолько тверды в своей позиции, что все прочие солдатики не просто запуганы ими, они испытывают какой-то благоговейный священный ужас перед их железобетонной убежденностью в собственной правоте и необходимости стоять на своем — если придется, даже ценой жизни. Это вроде можно было понять, но как понять, почему ради какой-то не имеющей к ним прямого отношения малости Гуманоид и его соратники готовы этой своей жизнью пожертвовать? А тут еще, что Нефедова в очередной раз до крайности изумило, к шайке Гуманоида пристали еще несколько солдат, среди которых вдруг оказались младшие сержанты Бурыба и Кинжагалиев. А вчера старшина видел, как Гуманоид в свободное время со всей немалой уже компанией начал заниматься своей йогой-шмогой… или как там она называется…