Голубой ящик стоял посреди центральной камеры. Мы взяли его с собой, когда улетали… Думаю, потому, что он выделялся, не знаю чем… нет, — поправился Эллис, — знаю чем. Он выделялся тем, что был живой… в каком-то непонятном смысле.

— Но, — спросил Габриел, несколько озадаченный, — почему вы улетели?

Эллис презрительно фыркнул:

— А ты как думаешь? Причина одна. День-ги. «Заарон» получил грант на восьминедельное исследование. Каждый день сверх этого срока обошелся бы компании в целую кучу кью. Жан-Клод сделал то, что должен был сделать. Он вытащил нас оттуда через четыре дня… хо, парень! — Эллис хихикнул при этом воспоминании. — Фил и Элоиза и о-о-о… Фонг! Они спятили! Жан-Клоду пришлось запереть кислородные баллоны — это был единственный способ вернуть их на борт. Но, чудо, если бы любой из нас… и я тоже… если бы любой из нас сумел придумать способ дышать вакуумом, мы были бы сейчас там.

Ну, короче, мы полетели домой. Чуть не погибли на обратном пути… дьявол. Их… нас надо было видеть! Мы держались. — На миг в глазах старого Эллиса вспыхнула гордость. — У меня была масса работы, и у Жан-Клода. Остальные придумывали себе работу, лишь бы быть занятыми. Смотрели на Наковальню, Эм Делани измеряла допплеровское смещение звезд вблизи горизонта, Сайан снимал наши жизненные показатели — у нас у всех, секунда за секундой, и передавал их на Орбиту-3, чтобы там могли зафиксировать, что происходит с человеческим организмом, когда он хлопается на поверхность Тора. Как будто есть какие-то сомнения! — фыркнул он. — Кэм Фонг держал все свои приборы включенными — буквально все! Черт подери. Мы прошли в трех километрах от поверхности. Незащищенные. Но мы держались, — подивился он.

В общем, мы вернулись и… началась потеха. Охрана, какой ты никогда не видел. Мы ничего не передали в эфир заранее, не хотели затевать лихорадку, но… парень, это было что-то другое. Я говорил: «Отвалите, придурки, мы штатские!»

Только это было глупо. Надо было сразу понять. Они заморозили нас крепче, чем корабельные пайки. Куда бы я ни шел, везде были они. Угрожали нам… нет, не угрозами, а… любящими напоминаниями. Говорили, что в точности выполняют пункты о конфиденциальности в наших контрактах. Сбросили этот проклятый Закон о неприкосновенности частной жизни на наши головы, как пятнадцатитонную подвесную машину с треснувшего рельса. Я, когда вставал по утрам, проверял свои трусы — нет ли там шпиков из безопасности Заарона. Конечно, так было, пока они еще оставались любезными.

— Но почему? — спросил Габриел, досадуя на собственную непонятливость. — Ну, ладно, мавзолей. Изношенные кабины для заморозки. Но это интересно только археологам. Что там еще было?