— Хм. Подходяще библейское, учитывая обстоятельства. — Копье опустилось, и мужчина отступил на шаг. — Я Магнус Уэстлейк, хотя ты, я думаю, это знаешь.

— Я знаю.

Габриел улыбнулся своей непринужденной улыбкой и затаил дыхание. Талисман Уэстлейка перелетал от пальца к пальцу. Наконец Уэстлейк сказал:

— Ладно, лесной житель. Ты отведешь нас обратно в мой лагерь, пользуясь своим умением, и мы немного поболтаем у костра. Раз ты обеспечил ужин, думаю, ты заслужил некоторое гостеприимство.

Уэстлейк нацепил на копье еще трепыхающуюся рыбу и жестом указал Габриелу идти первым. Землянин испустил долгий вздох.

«Пока тебе везет, Габ, — подумал он. — Предложить дармовую еду — всегда первый шаг к дружбе».

След был так очевиден, что даже слепой мог пройти по нему. Дядя Буль засмеялся бы и сказал, что турист с рюкзаком, набитым кирпичами, играл в классики после четырех бутылок пива. Но вероятно, этого и следовало ожидать. Габриел уже заметил, что в окружающем ВНУТРИмире есть что-то неуловимо несообразное, что-то, что выдает его нетелесное происхождение. Главным образом это проявлялось через осязание: вода была холодной, но какой-то не совсем мокрой, галька выглядела менее однородной, чем ощущалась под его босыми ногами, даже тепло уже краснеющего солнца не соответствовало тому, что видели глаза. Но это несоответствие было так незначительно, что минутами Габриел забывал, где находится, и воспринимал этот мир как истинно реальный. И он хотел, он стремился воспринимать его как реальный.

Сам Уэстлейк шел вялой походкой, походкой ленивого человека и горожанина — пятка-носок, пятка-носок. Когда они вышли из леса возле его лагеря, Уэстлейк одобрительно хмыкнул и пошел вперед.

Его хижина из коры стояла на холме, смотрящем в неглубокую долину. Внизу неровным кругом расположились хижины, красноватые в закатном свете. Между ними неторопливо ходили черные блестящие фигуры в ярких накидках, выполняя простые работы, обычные для общества охотников-собирателей. До Габриела и Уэстлейка донесся звенящий детский смех.

Уэстлейк прислонил копье с рыбой к выбеленному солнцем бревну и направился к густым кустам дальше по косогору.

— Мне надо отлить, — бросил он, не оглядываясь. — Почему бы тебе не развести костер?

Осмотревшись, Габриел сразу заметил тонкую твердую палочку и парную к ней дощечку из мягкой древесины: на ее поверхности чернели обугленные ямки. Сев на землю, он зажал дощечку между ступнями, вставил конец палки в одну из ямок и стал добывать огонь, вращая палку в ладонях и надавливая ею вниз. За работой землянин размышлял о том, что Уэстлейк не проявляет тех характерных черт, которых он ожидал бы от человека, который — как выразилась техник Миа — постоянно отключен. Также было очевидно, что Уэстлейк испытывает его. Несомненно, тот эпизодик с рыбой помешал ему дать Габриелу пинка под зад ботинком сорок девятого размера, не дожидаясь и привета. В этом Габриелу повезло с окружающей средой, которую Уэстлейк выбрал для своего ухода во ВНУТРИмир.