– Почему? – не поняла Кама.

– Потому что скрепить всю ту мерзость, которая здесь затевается, может только страх, – ответил Касасам. – Но не тот страх, который испытывает чиновник, домогаясь подношения, а тот, что роняет на колени в благоговейном ужасе.

Кузнец оглянулся, пригляделся к Каме и покачал головой:

– Однако, девонька, я тебя не понимаю! Ты чего глазами хлопаешь? А ну как на дороге дозор будет? Лепи свои поделки на зубы. По моим ярлыкам у меня дочка-дакитка, а не принцесса Лаписа.

Путь до гор занял пять дней. Касасам сразу же направил обоз точно на запад, туда, где в закат чернела зубчатая гряда гор Митуту. Он был почти уверен, что ни дозоров, ни стражников им встретить не придется, но на всякий случай предупредил о том, что в любом случае его спутницам рты не открывать и голос не подавать. Нравы в дакитских семьях суровые, сыновья поперек отца и пикнуть не имеют права, а дочерям вовсе положено не пищать без особого дозволения, даже если они не глупые вопросы собираются задавать, а славить своего отца и петь здравицы правителю королевства. А уж если учесть, что глава семьи даку, то и вовсе следует прикусить языки и медленно их жевать, потому что они вовсе никогда уже не пригодятся.

Касасам хмурил брови, а Кама и Эсокса едва удерживались от хохота, потому что помнили вечернюю трапезу в доме Касасама, во время которой беспрерывные вопросы самой младшей дочери кузнеца любого отца вывели бы из себя, но не Касасама, который, как теперь думала Кама, был образцом добродушия и здравомыслия. Утром второго дня пути по сторонам дороги наконец вновь появились деревеньки, но сама дорога вдруг стала поблескивать черным, а затем среди деревьев обнаружились горы вываленной откуда-то земли и что-то напоминающее колодцы, как если бы их строили великаны ростом локтей в двадцать, а то и больше.

– Главное богатство Лулкиса, – вздохнул Касасам. – Вот куда отсюда уехать кузнецу? Что может быть лучше для кузнечного дела, кроме подземного угля? Да ничто! А тут шахта на шахте и цена приемлемая. Сюда даже горные мастера за углем прибывают. Но они здесь только через недельки две-три появятся, я обычно подгадывал, чтобы с ними дорогу делить или туда, или оттуда, но теперь-то что уж. И так доберемся. Вон там, и вон там, в дальних деревеньках имеются мастера, что не добывают уголь, а томят. Ну, вроде как известь делают, но по-другому. И для другого дела. Мне без такого томленого угля нипочем хороший меч не выковать.

К вечеру горы земли и шахты скрылись за чахлым осинником, а уже перед самой темнотой перед подводами раскинулась голая равнина, лишь кое-где поросшая редким кустарником и жидкой травой. Проселок продолжался и дальше, но здесь с двух сторон от проселка торчали обожженные деревянные столбы, сплошь покрытые рунной резьбой, и чуть в стороне торчал серый от времени колодезный сруб.