Кхосатрал покачнулся и упал. Он падал в обличье мужчины, но, коснувшись земли, перестал выглядеть, как человек. Там, где раньше находилось подобие человеческого лица, теперь не было никакого лица вообще, а железные ребра плавились и меняли форму… Конан, не отступивший перед Кхосатралом живым, в ужасе отпрянул от Кхосатрала мертвого, потому что стал свидетелем жуткой трансформации. В агонии Кхосатрал Кхель вновь превратился в существо, много тысячелетий назад выбравшееся из Бездны. Едва сдерживая подступившую к горлу тошноту, Конан отвернулся, чтобы не видеть отталкивающего зрелища; и тут он вдруг заметил, что за зеленой стеной леса больше не видно стен и башен Дагона. Они растаяли, как дым, – парапеты с зубцами и бойницами, островерхие башенки, огромные бронзовые ворота, бархат, золото, слоновая кость, темноволосые женщины и мужчины с бритыми головами. С гибелью нечеловеческого разума, вдохнувшего в них вторую жизнь, они вновь превратились в прах, которым оставались на протяжении многих веков. Над полуразрушенными стенами, заросшими лианами тротуарами и провалившимся куполом одиноко торчали обломки рухнувших башен. Перед Конаном вновь лежали руины Ксапура, какими он помнил их.

Свирепый гетман несколько мгновений стоял неподвижно, как бронзовая статуя, смутно сознавая, что только что стал свидетелем вселенской трагедии мимолетного события, именуемого человеческой историей, и страшных теней вечной тьмы, охотящейся за людьми. Но потом он услышал, как кто-то со страхом зовет его по имени, вздрогнул, как человек, пробуждающийся ото сна, бросил последний взгляд на существо на земле, покачал головой и повернулся к скалам и девушке, которая ждала его.

Она со страхом выглядывала из-под деревьев и со слезами на глазах приветствовала его. Усилием воли киммериец отогнал жуткие видения, проплывавшие перед его мысленным взором, и вновь вернулся в свое прежнее деятельное расположение духа.

– Где он? – вздрогнув, спросила девушка.

– Отправился обратно в ад, из которого вышел, – жизнерадостно ответил варвар. – Почему ты не спустилась по ступеням и не уплыла в моей лодке?

– Я не могла бросить… – начала было она, но потом передумала и угрюмо добавила: – Мне некуда идти. Гирканцы вновь превратят меня в рабыню, а пираты…

– Как насчет казаков? – предложил он.

– Разве они лучше пиратов? – презрительно осведомилась Октавия.

Восхищение Конана лишь усилилось, когда он увидел, как быстро она оправилась от пережитых кошмаров. Высокомерие девушки изрядно позабавило его.

– В лагере Гхори ты, похоже, думала именно так, – ответил он. – Тогда ты щедро расточала мне свои улыбки.