– Они так близко, что я слышу топот копыт их коней по камням, – сумрачно отозвался Конан.

В темноте вновь началось движение; кто-то мгновенно погасил факел, и мужчины, стоявшие вокруг них кольцом, беззвучно растворились в темноте. Конан подхватил Дэви на руки, и она почему-то не стала возражать. Ей было больно и неудобно ступать по камням в своих домашних туфельках на тонкой подошве, и она чувствовала себя маленькой и беспомощной в этой жестокой первобытной темноте в окружении огромных отвесных скал.

Ощутив, как она дрожит на ветру, что со стоном метался по ущелью, Конан сорвал с плеч потрепанную накидку и заботливо укутал ею девушку. Затем он прошипел ей на ухо, чтобы она вела себя тихо. В отличие от свирепых горцев, она не слышала, как вдалеке стучат копыта коней по острым камням, но принцесса была слишком напугана, чтобы проявлять неповиновение.

Она не могла ничего разглядеть вокруг, лишь над головой мерцали редкие звезды. Но по сгустившейся темноте Ясмела поняла, что они вошли в устье ущелья. Вокруг них началось какое-то осторожное движение – это оказались лошади. Последовал обмен едва слышными репликами, и Конан оседлал коня убитого им воина, усадив девушку перед собой. Подобно призракам, сопровождаемый лишь легким перестуком копыт отряд двинулся прочь от ущелья. Они оставили позади себя убитого коня и мертвого мужчину, которых уже менее чем через полчаса обнаружили всадники из крепости, опознавшие в воине вазули и сделавшие из этого факта собственные выводы.

Ясмина, уютно устроившись в кольце рук своего похитителя, почувствовала, что ее клонит в сон. В движении лошадей, хотя и неровном и рваном, вверх-вниз, ощущался свой ритм, который, в сочетании с усталостью и эмоциональным опустошением, убаюкивал ее. Она утратила всякое чувство времени и направления. Они скакали в мягкой густой темноте, в которой она иногда смутно различала очертания гигантских скал, похожих на бастионы огромного замка, или высоченных утесов, заслоняющих звезды. Временами она чувствовала, что копыта лошадей ступают по самому краю невидимой бездны, дна которой не достигает даже эхо, или ощущала на своем лице дуновение холодного ветра ледяных вершин. Постепенно окружающий мир стал казаться ей сном, в который врывались стук копыт или скрип седел.

Она смутно сознавала, что движение прекратилось и ее поднимают с седла и несут по ступенькам вниз. Потом ее опустили на что-то мягкое и шуршащее, и еще что-то – скорее всего, сложенную бурку – подложили под голову, а накидку, в которую она куталась, осторожно подоткнули вокруг. Она услышала, как рассмеялся Яр Афсал: