Они шагали по тропе в полном молчании с осторожностью охотников, выслеживающих логово смертельно опасного змея. Иракзайцы демонстрировали мрачную покорность, как люди, смирившиеся со своей судьбой. Даже Керим Шах не проронил ни слова. И только Конан, казалось, даже не подозревал о том, какой переворот в устоявшихся представлениях и образе мыслей означало их вторжение, какое нарушение традиций олицетворяло. Киммериец не принадлежал миру Востока; он был потомком народа, который привык сражаться с демонами и колдунами столь же целеустремленно и сознательно, как и с врагами в образе человеческом.

Он поднялся по сверкающим ступеням и пересек галерею, подойдя к огромным, обитым золотом тиковым дверям, выходившим на нее. Киммериец метнул лишь беглый взгляд на верхние ярусы колоссальной пирамиды, что возвышалась над ним. Он протянул руку к бронзовому выступу, который, похоже, исполнял роль дверной ручки – но тут же спохватился и вымученно улыбнулся. Ручка была отлита в форме змеи, голова которой покоилась на длинной вытянутой шее, и Конан подозревал, что в его руке эта металлическая голова заживет своей отвратительной жизнью.

Он срубил рукоятку одним ударом и стал ничуть не менее осторожен даже после того, как она со звоном упала на стеклянный пол. Он отшвырнул ее в сторону кончиком ножа и вновь повернулся к двери. Над башнями реяла мертвая тишина. Далеко внизу горные склоны терялись в фиолетовой дымке. Солнечные лучи золотили снежно-белые пики по обеим сторонам от них. Высоко над головой в холодной пустоте голубого неба черной точкой парил стервятник. Кроме него, единственными живыми существами поблизости были лишь мужчины, застывшие перед окованной золотыми полосами дверью, крошечные фигурки которых терялись на галерее из зеленого жадеита, вознесенной на головокружительную высоту. А над ними нависала колоссальная каменная громада.

Резкий порыв ветра с заснеженных вершин хлестнул их ледяной плетью, раздувая полы потрепанных накидок. Лезвие длинного ножа Конана пробило тиковую дверь насквозь, породив странное эхо. Он бил и бил по двери, расщепляя дерево и металл с равной легкостью, а потом, напряженный, как волк, заглянул в образовавшийся пролом. Он увидел просторную комнату, стены которой из шлифованного камня не были задрапированы тканой материей. Ковров на мозаичном полу тоже не было. Единственными предметами мебели оказались квадратные кресла из полированного эбенового дерева да каменное возвышение. В комнате не было ни единой живой души. В стене напротив виднелась еще одна дверь.