– Оставь одного человека караулить снаружи, – пробормотал Конан. – Я иду внутрь.

Керим Шах поставил одного из своих людей нести караул, и тот послушно отошел на середину галереи, сжимая в руках лук. Конан вошел в замок. За ним по пятам следовали туранец и три оставшихся иракзайца. Воин снаружи сплюнул, проворчал что-то себе в бороду и вздрогнул, когда ушей его достиг чей-то негромкий издевательский смех.

Он поднял голову и увидел на следующем ярусе над собой высокую фигуру в черной мантии. Кивая бритой головой, тот смотрел вниз, на него. Весь его облик дышал злой насмешкой. Быстрым как молния движением иракзаец вскинул лук и спустил стрелу, и та устремилась вверх, чтобы поразить незнакомца прямо в грудь, обтянутую черной материей. Издевательская улыбка никуда не делась. Прорицатель поймал стрелу на лету и швырнул ее обратно в лучника, но не для того, чтобы поразить насмерть, а всего лишь выражая бесконечное презрение. Иракзаец попытался уклониться, инстинктивно вскинув руку. Пальцы его сомкнулись на древке падающей стрелы.

А потом он пронзительно закричал. Деревянное древко в его руке вдруг ожило. Твердое тело стрелы стало гибким и податливым, уступая его нажиму. Он попытался отшвырнуть его от себя, но было уже слишком поздно. Он голой рукой держал извивающуюся змею, а та обвилась вокруг его запястья, и ее клиновидная голова стремительно клюнула мускулистое предплечье воина. Он вновь закричал, глаза его расширились, а лицо побагровело. Содрогаясь в страшных конвульсиях, он повалился сначала на колени, а потом рухнул ничком на пол и замер в неподвижности.

Люди внутри резко обернулись на его крик. Конан шагнул было к открытой двери, но потом словно споткнулся на полушаге, растерянный и ошеломленный. Тем, кто стоял позади, показалось, что он наткнулся на какую-то невидимую преграду. Хотя сам он ничего не видел, пальцы его нащупали гладкую, скользкую и твердую прозрачную стену, выросшую у него на пути. Сквозь нее он увидел иракзайца, неподвижно лежащего в стеклянной галерее, в руке которого была зажата самая обыкновенная стрела. Человека на верхнем ярусе он, естественно, видеть не мог.

Конан поднял руку с ножом и ударил, и ошеломленные зрители увидели, как рука его отскочила от невидимой преграды в воздухе. Раздался громкий лязг, какой бывает, когда сталь натыкается на материал, не уступающий ей в прочности. Киммериец не стал терять времени. Он понял, что легендарная кривая сабля Амира Хурума не смогла бы прорубить этот невидимый занавес.

В нескольких словах он обрисовал Кериму Шаху ситуацию, и туранец пожал плечами: