Скюльвенд, глухой к их воплям, прошел в середину толпы, отшвырнул тех, кто пытался цепляться за него, и отцепил два изогнутых крюка от хитроумного кола, с помощью которого скюльвенды привязывали своих пленных к земле. Он выдернул из земли один кол, за ним второй, со звоном бросил их наземь. Женщины вопили и протягивали к нему руки. Когда он обнажил кинжал, некоторые завизжали.

Он схватил цепь одной из тех, что визжали, Орры, толстой рабыни, помогавшей на кухне, и притянул ее к себе. Визг умолк. Однако вместо того чтобы ее убить, он принялся ковыряться в мягком железе ее наручников, так же, как в наручниках Серве прошлой ночью.

Серве, ошеломленная, посмотрела на норсирайца — как его? Келлхус? Он взглянул на нее сурово, но в то же время как-то ободряюще, потом отвернулся.

Орра была освобождена. Она осталась сидеть на земле, растерянно потирая запястья. А скюльвенд принялся освобождать следующую.

Внезапно Орра вскочила и понеслась вверх по склону, глупо тряся толстыми телесами. Сообразив, что никто за ней не гонится, она остановилась, страдальчески глядя вокруг. Потом присела, дико озираясь, — Серве вспомнилась кошка Патридома, которая всегда была так боязлива, что не решалась далеко отходить от своей миски, как бы ни мучили ее ребятишки. Остальные семь женщин присоединились к Орре в ее осторожном бдении, включая Исанну и жену Бараста. Только четыре разбежались куда глаза глядят.

В этом было что-то такое, отчего у нее сдавило грудь и сделалось трудно дышать.

Скюльвенд бросил цепи и колья там, где они лежали, и пошел обратно к Серве и Келлхусу.

Норсираец спросил его о чем-то на непонятном наречии. Скюльвенд пожал плечами и взглянул на Серве.

— Другие найдут их, воспользуются, — сказал он небрежно.

Серве поняла, что это сказано ей, потому что человек по имени Келлхус не знал шейского. Скюльвенд вскочил на коня и обвел взглядом восемь оставшихся женщин.

— Пойдете за нами — я вам глаза стрелами выколю, — пообещал он будничным тоном.

Они, точно безумные, снова завыли, умоляя его не уезжать. Жена Бараста даже со слезами схватилась за свои цепи. Но скюльвенд их как будто не слышал. Серве он приказал садиться на предназначенного для нее коня.

И она обрадовалась. Обрадовалась от души! А остальные исполнились зависти.

— Вернись, Серве! — услышала она крик жены Бараста. — Вернись немедленно, вонючая, распутная сучка! Ты же моя рабыня! Моя! Персик сраный! Вернись, говорю!

Каждое ее слово ранило Серве и в то же время пролетало сквозь нее, ничего не задевая. Она видела, как жена Бараста, беспорядочно размахивая руками, направилась к оставленным скюльвендом лошадям. Скюльвенд развернул коня, выхватил из чехла свой лук, наложил и выпустил стрелу одним небрежным движением.