— Нет, — твердо сказал он, отводя ее руки. — Сейчас!

Он поднял льняные складки, так, что получился навес. Присел, расставив колени как обезьяна.

Ее охватила дрожь, она сама не знала — от страха или от гнева. Он опустил ее хасу. Выпрямился. Посмотрел на нее непроницаемым взглядом. Потом улыбнулся.

В нем было нечто, что делало его похожим на серп, как будто его улыбкой можно было жать пшеницу.

— Кто? — спросил он.

— Что — «кто»?

Он дал ей пощечину. Не сильную, но оттого, казалось, еще более болезненную.

— Кто?!

Она ничего не ответила, развернулась и направилась в спальню.

Он схватил ее за руку, резко развернул, замахнулся для нового удара…

Заколебался.

— Это был Ахкеймион? — спросил он.

Эсменет показалось, что еще ни одно лицо не было для нее настолько ненавистным. Она ощутила, как между губами и зубами набирается слюна.

— Да! — злобно бросила она.

Сарцелл выпустил ее. На миг он показался сломленным.

— Прости, Эсми, — сказал он глухим голосом.

«Но за что, Сарцелл? За что?»

Он обнял ее — крепко, отчаянно. Поначалу она напряглась, но когда он принялся всхлипывать, в ней что-то надломилось. Она сдалась, смягчилась, прижалась к нему, глубоко вдохнула его запах — мирры, пота и кожи. Как мог этот человек, более эгоистичный, чем любой, кого она знала, плакать от того, что ударил такую женщину, как она? Неверную. Распутную. Как он мог…

Она слышала, как он шепчет:

— Я знаю, ты любишь его. Я знаю…