— Да ты шутишь! — воскликнул Конфас. — Он что, был при оружии?

— Нет. Я никогда еще не видел ничего подобного. Если бы не дополнительные стражники, вызванные из-за аудиенции… Я же говорю, он специально обучен.

— Ты хочешь сказать, — спросил Ксерий, и лицо его исказилось от ужаса, — что за все это время, за все эти годы, он без труда мог бы убить… убить меня?!

— Но дядюшка, Скеаос же немыслимо стар! — вмешался Конфас. — Как такое может быть? Должно быть, дело все же в колдовстве.

— Сайк клянется, что колдовство ни при чем, — повторил Гаэнкельти.

— Сайк! — хмыкнул Ксерий и снова потянулся за анпоем. — Нечестивые крысы! Шныряют тут по дворцу взад-вперед. Злоумышляют против меня, все время строят заговоры. Нам нужно подтверждение кого-то независимого.

Он снова сделал большой глоток, поперхнулся, закашлялся.

— Пошлите за кем-нибудь из других школ… За мисунсаями, — продолжал он срывающимся голосом.

— Уже послано, о Бог людей. Но в данном случае я верю Сайку.

Гаэнкельти показал маленький, покрытый рунами шарик, висящий у него на груди, — хору, погибель колдунов.

— Когда его скрутили, я поднес это к его лицу. Он даже не поморщился. На его лице вообще ничего не отразилось.

— Скеаос! — возопил Ксерий, обращаясь к резным потолкам. И снова потянулся за анпоем. — Проклятый, раболепный, хитроумный Скеаос! Шпион? Специально обученный ассасин? Он трясся каждый раз, когда я обращался к нему напрямую. Вы это знаете? Дрожал, точно олень. И я говорил себе: «Другие называют меня богом, но Скеаос — о, славный Скеаос, он-то на самом деле понимает, что я божествен! Скеаос — единственный, кто воистину повинуется…» А он все это время вливал мне в уши яд капля за каплей! Распалял мои страсти лживыми словами! О-о, боги проклятия! Я велю содрать с него кожу заживо! Я вытяну правду, даже если придется переломать ему все кости! Он у меня сдохнет под пыткой!

Ксерий с ревом опрокинул злосчастный столик. По мраморному полу разлетелись осколки хрусталя, зазвенело золото.

Император остался стоять молча, тяжело дыша. Мир вокруг звенел и дребезжал, непроницаемый, насмешливый. Повсюду шумели и скалились тени. Разворачивались великие замыслы. Сами боги встали и двинулись в поход — против него.

— А как быть с другим, о Бог Людей? — осмелился спросить Гаэнкельти. — С князем Атритау, который заставил вас заподозрить Скеаоса?

Ксерий обернулся к своему капитану. Глаза у него все еще были дикие.

— Князь Атритау… — повторил он, содрогнувшись при воспоминании о спокойном, непроницаемом лице этого человека.

Шпион… шпион, чье лицо говорит о полном спокойствии. Такая уверенность! А почему бы и нет, если у него в сообщниках — первый советник самого императора? Но больше такому не бывать! Скоро он снова увидится с императором, и тогда в глазах у него будет ужас!