– Даже если и узнают, только порадуются. Сегодня смеются над тобой, завтра ты смеешься над кем-то. Может, тебе самому понравится ходить в «Ретро»?

– Сомневаюсь. Не люблю, когда людей искусства обижают.

– Еще посмотрим…

На вечеринку с участием звезды техно-дэнса Бурмата Хопгоя народ шел охотно. Публики было меньше, чем на празднике канализаторов, зато она выглядела солиднее. Попадались мужчины в костюмах и женщины в вечерних платьях – правда, с объемистыми сумочками. Были люди в рабочих комбинезонах, но очень мало. Некоторые вырядились в шорты.

Дима оделся максимально демократично: черная футболка и джинсы, темные очки. Он все-таки не хотел, чтобы его узнали. Оля надела цветастый сарафанчик – благо кондиционированный воздух на Луне позволял носить самую разную одежду, примерно как в летний вечер на Земле. И в шортах не замерзнешь, и в костюме жарко не будет.

Уселись за дальний столик, хоть Ольга и предлагала устроиться поближе к сцене. Положили на стол коробку с помидорами – оформлена она была под одноразовую дамскую сумочку и подозрений не вызывала. Взяли пива, сразу по два бокала. Заказали кальмаровых стружек – они были свежими, только что из клонатора, как объяснила Ольга. Настроение у Соловья, вопреки ожиданиям, поднималось.

А когда на сцену выскочил Хопгой, начался настоящий ад. На зрителей обрушилась лавина дребезжаще-грохочущих звуков. Мелодии как таковой в этих звуках различить было нельзя, но во фрагментах угадывались обрывки рока, рэпа, рейва и даже джаза. Все эти направления были Диме одинаково отвратительны, потому что их представители считали Соловья попсовиком, показушником и не уставали демонстрировать свое презрение. А сами одевались в какие-то отрепья, немелодично орали в микрофон корявые, грубые тексты и вообще не умели двигаться по сцене.

Рука Димы сама собой потянулась к коробке с помидорами, но Ольга накрыла его руку своей:

– Подожди, рано.

Хопгой орал и кривлялся, прыгал по сцене и махал легкой нейлоновой курткой, которую порвал на себе, а потом скинул в азарте и швырнул на пол. Некоторые зрители рэпо-рейверу даже хлопали. Это вызвало острую ревность Соловья – тем более что песни были отвратительные, визгливые и глупые.

Наконец, Бурмат несколько утомился, перестал прыгать, подошел к микрофону и хрипло проорал в него:

– Ну и как вам, подонки? Тащитесь?

Тут с места вскочил тщедушный парень в синем костюме и заорал едва ли не громче Хопгоя:

– Сам ты подонок!

– Еще какой! – не растерялся Бурмат.

– Так получи!

Зритель метнул в Хопгоя помидор. Но тот не сплоховал – едва ли не на лету перехватил его, не весь, конечно, но кусочек ему достался, – и швырнул обратно в зал.