И не в возрасте дело, не в подкравшемся незаметно шестом десятке — старость и немощь не грозили Буланскому, и не будут грозить в ближайшие десятилетия… Конфетка — запредельное долголетие — которой Глеб Бокий дразнил доверчивых малышей из ЦК, оказалась пустым фантиком. Настоящая конфета давно лежала у Буланского — с боем захваченная в 23-м году в Пловдиве «Книга Скипер-зверя»… Люди, владевшие ей на протяжении веков и сумевшие расшифровать секреты древнего манускрипта, могли жить долго, очень долго… Хотя чаще не жили, умирали насильственной смертью.

Не в старческой усталости дело — банальная загруженность делами приковывала Богдана к Москве, заставляя проводить по двадцать часов в сутки за рабочим столом. Подготовка к тому, что он считал главным делом всей жизни.

Но в Опочку он выехал лично. Хотя работы как таковой не предстояло — просто хотелось взглянуть своими глазами на артефакт, находка которого поставила точку в тянувшемся десять лет расследовании. Ещё больше хотелось остаться хоть ненадолго в одиночестве (охрана, шофёр, пара-тройка референтов не в счёт, понятное дело). Остаться и принять решение, которое пора принимать. Потому что длившаяся без малого двадцать лет подготовка наконец завершилась.

* * *

Не Паоло Трубецкой, подумал Буланский со скепсисом. Хотя надо признать, что достаточно сильное впечатление производила аляповатая скульптура, украшенная табличкой:

К ЗАРЕ НОВОЙ ЖИЗНИ!

неизв. автор

XIX век

Едва ли название придумал сам «неизв. автор», скорее расстарались работники Опочкинского храма муз в новые времена, но всё же…

Одна цветовая гамма чего стоит — белое на чёрном. Постамент — антрацитово-чёрный куб из непонятного камня, отчего стоящая на нём глыба мрамора кажется вовсе уж белоснежной, ослепительной.

Богдан подозревал, что неведомый скульптор вполне реалистично оценивал меру своего таланта — и не стал даже пытаться изобразить ноги и вообще всю нижнюю часть тела. Основание мраморной глыбы сохранило первоначальную бесформенность, лишь кое-где резец прошёлся по нему. И казалось, что протянувшая вперёд руки девушка устремляется куда-то — к заре новой жизни? — не то из вспененных волн, не то из смятых простыней и подушек…

Но Богдана интересовали не устремления мраморной девицы с экспрессивным и несколько ассиметричным лицом — а чёрный куб, служащий ей постаментом.

Вот он и нашёлся, алтарь, вывезенный из разрушенного два тысячелетия назад святилища Дагона… Алтарь, который много веков спустя пытались вновь использовать в прежнем качестве — сначала на островке посреди помещичьего пруда, затем в богосквернящем храме, замаскированном под православную церковь.