Обвинителем был военный в мундире старшего военачальника и при мече на боку. Эриш снова ощутил пробуждение надежды. Солдат наверняка поймет, что собак они убивали из необходимости. Солдат ведь не позволит без сопротивления прикончить себя ни человеку, ни псу!

Когда полководец заговорил, Эриш ушам своим не поверил.

– Государь император, сегодня мне оказана великая милость! – почти выкрикнул этот человек. – Немногие удостаивались чести отстаивать дело императора, ибо у Бессмертного нет нужды в представителях! Его слово есть закон, его малейшая прихоть имеет силу приказа, приказы же высекаются на камнях вечности!

Эриш услышал, как безнадежно вздохнул Сэми, повернул к нему голову, и они переглянулись.

– Однако сегодня императору было угодно явить нам свое великодушие, щедрость и благородство, – продолжал полководец. – Вместо того чтобы просто казнить этих юных головорезов, как они по всей справедливости заслуживают, в чем, я уверен, не сомневается ни один здравомыслящий человек, наш государь милостиво предает их законному суду. Итак, – расхаживая вперед и назад, продолжал обвинитель, – обстоятельства дела поражают своей простотой. Эти юнцы являются иноземцами, коим было великодушно предоставлено убежище на нашей земле. Эти сыновья королей-отступников и вражеских правителей суть скрытые предатели, пригревшиеся на груди нашего любимого Города. Невзирая на это, Бессмертный в своем… в своем… – он подыскивал слово, – неизреченном благородстве предоставил им кров во дворце и дал наилучшее образование, наставляя как в военных, так и в мирных ремеслах. С ними обращались как с почетными гостями. Даже когда их венценосные родители предали императора и обратили против него оружие, владыка не отказал этим детям в убежище…

Полководец захватил в кулак подбородок, словно приводя в порядок очень сложные соображения.

– Следует упомянуть, что, как вам всем известно, согласно обычаю юным ученикам воинов предоставляется немалая свобода. Возможно, другие города и державы в недоумении взирают на нас, гадая, почему мы так поступаем. А поступаем мы так потому… – тут он сделал паузу и театральным жестом воздел руку, – что наш император, в своей… непостижимой мудрости, полагает, что сердца и жизни, отданные Городу по доброй воле, суть жизни, воистину достойные так называться!

И он снова умолк, будто потрясенный величием высказанной идеи.

Эриш ощутил, как внутри, невзирая ни на что, зарождается огонек веселья. Говоривший определенно был глуп. А может, еще и пьян. Ну и обвинитель попался!

Между тем восторженный идиот рассказывал присутствующим о дне похода так, словно это был праздник какой. Эриш припомнил, как они весело орали, носились по лесу и барахтались в листьях… и подумал, что на самом деле обвинитель не так уж и заблуждается.