— Ну его в жопу. Спятивший престарелый корабль хочет вмешаться в текущую заварушку. Смотри еще — встанет на сторону инфекции, вместо того чтобы нам помогать их мочить.

— Ну вот. Ты циничная, параноидально подозрительная, а к этому еще и пессимистка. Это, надеюсь, полный набор, больше ничего нет?

— Какую-то часть нескольких следующих часов я буду думать, какие свои негативные качества предъявить тебе еще. Хорошей охоты.

— Мы здесь избалованы богатым выбором. И тебе того же. Пока.

— До встреч. Пока.

Ауппи Унстрил выключила связь, секретировала еще немного адренала и глубоко вздохнула, чувствуя, как наркотик побежал по ее жилам. Картинки на дисплеях, казалось, стали более резкими и яркими, их трехмерность — очевиднее, и все другие сигналы, поступающие к ней словно освежились — будь то звуковые, тактильные или какие другие, а других было много. Она чувствовала себя в полной готовности и горела желанием действовать.

— Наркоманка, — сказал корабль.

— Да, — ответила она. — И получаю от этого удовольствие.

— Вы иногда меня беспокоите.

— Когда я буду беспокоить вас постоянно, тогда мы, возможно, начнем достигать равновесия, — сказала она, впрочем, сказанное не передавало ее истинных чувств, а было результатом воздействия адренала — под этим кайфом всегда хотелось говорить что-то такое. Корабль ее совсем не беспокоил. Это она его беспокоила. Так оно и должно было быть; и это чувство ей тоже нравилось.

Корабль на самом деле не был кораблем (слишком мал), а потому не имел подобающего кораблю имени. Это был Быстроходный Модуль Связи, вооружаемый в случае необходимости (или как-то так), и кроме номера у него ничего не было. Да, он в настоящее время был вполне вооружен, и в нем имелось место для пилота, и потому она, как и неотразимый господин Ланьярес Терсетьер — коллега и любовничек, — была исполнена решимости не позволить машине получить все удовольствие от разборки с неожиданной, ограниченного распространения и странным образом не поддающейся контролю вспышке инфекции гоп-материи. Она решила назвать корабль «Прижмуриватель», что даже ей казалось немного ребяческим, но ей было все равно.

Ауппи и корабль прижмуривали к чертям собачьим все проявляющиеся элементы инфекции роильщиков, просто сметали эту себялюбивую пыль с небес. Она и в самом деле подвергалась смертельной опасности, спала урывками по несколько минут вот уже… нет, навскидку она не могла вспомнить, сколько дней это продолжается… и уже начала чувствовать себя скорее как машина, чем полноценная, привлекательная женщина. Это не имело значения — она любила свою работу.