– Под ноги смотри, – посоветовала Брита. – Нос разобьешь.

Вскоре они вместе с такими же бедолагами сидели за длинным столом и отдавали должное печеным овощам с мясом.

– Не человечина ли? – начал было беспокоиться Аменс, но едва Брита показала ему баранье ребро, за его спиной раздался голос Русатоса:

– Скоро ты поймешь, доходяга, что если император велит есть человечину, то это и будет твоим счастьем. Даже если тебе уготовано в этой тысяче льготное место тысячного колдуна и лекаря. А если ты думаешь, что в личной императорской тысяче тебе не место, тогда думай сейчас, потом будет поздно.

Стоявшие вдоль стен зала воины Русатоса засмеялись.

– Мы будем стражами императора? – спросила Русатоса Брита.

– Вы будете счастливой подстилкой для настоящих стражей императора, – ответил ей Русатос. – Но я тебя успокою, вельможка. Вы будете самой счастливой подстилкой для настоящих стражей императора.

Их одели небогато, но добротно. Суконные тряпицы и меховые сапоги позволяли согревать ноги. Подшлемники на меху – согревали головы. Простое белье спасало от потертостей. Порты и рубаха, гарнаш – от ветра и мороза. К полудню они все оказались на Вирской площади. Кроме тысячи, в которую попали Брита и Аменс, на ней уже стояли многие тысячи. Не только площадь, но и все окрестные улицы были плотно набиты людьми. Брите даже показалось, что она разглядела несколько знакомых лиц. Напыщенного Урсуса Рудуса она узнала уж точно. Она бы так и продолжала крутить головой, когда вдруг почувствовала холод. Смертный холод, словно споткнулась в летнем лесу, упала, проломила головой валежник и ткнулась лицом в сохранившийся с зимы пласт снега. Тут же тишина опустилась на площадь. Брита подняла взгляд. На высокой стене цитадели стоял человек. Он не был высоким, точнее, он не казался высоким, и если бы рядом с ним не стояли обычные фигуры, каждая из которых едва достигала ему до плеча, то не о чем было бы и говорить, но он был огромным. Он был больше каждого из тех, что стояли на площади, и больше их всех, вместе взятых. Он ничего не говорил, он стоял и смотрел вниз. И все, кто стоял внизу, смотрели вверх. И холод стал теплом. В сердце зародилось что-то легкое. Радостное. Хорошее. Ясное. Понятное. Ушло все лишнее. Все наносное. Были прощены прежние обиды. Растаяли без следа. Не стало прежних врагов. Но тут же обнаружились новые. Ужасные. Проклятые. Ненавистные. Все те, на кого укажет император.

– Зелус! Зелус! Зелус! – пронеслось над головами.

И тогда он наклонился и приблизился к каждому. И Брита, так же как все, увидела вдруг добрый взгляд, вдохнула аромат свежести, почувствовала мягкие губы на своих губах и окунулась в настоящее счастье. Никогда и нигде она не была так счастлива. Ее вообще больше не было. Она родилась только что. Она дитя. Светлое, воздушное, радостное дитя. Она предана Зелусу. Она принадлежит Зелусу. Она любит Зелуса. Она сделает все для Зелуса. Счастье, какое счастье!