Кама слушала Лауруса, затаив дыхание. Он был ее дальним братом, но она почти никогда не разговаривала с ним. Даже и видела-то его всего несколько раз, хотя, как все отпрыски королевских домов, знала об этой ужасной истории, в которой сестра короля Ардууса – Пуруса вдруг влюбилась в обычного стражника – Клавуса Вадума. Самой Каме эта история ужасной не казалась. Ужасным было ее продолжение. От запретной любви родился Лаурус. Клавуса Пурус сгноил в застенках, затем довел до смерти собственную сестру. Сам Лаурус женился на обычной тирсенке, долго скрывался на чужбине, потом нанялся воином в войско ардуусского воеводы Муруса, и вот он теперь говорит эти важные слова и говорит их в том числе перед теми, в чьи уши хотя бы раз, да залетали грязные сплетни о ветрености сестры короля Ардууса.

– Отряд Казуса ушел на юг, – продолжил Лаурус. – Они проверят, остался ли кто-нибудь жив в Хоноре, заглянут в Аштарак, пройдут левым берегом Утукагавы до Бабу. Если гахов там не окажется, доберутся и до Араманы. Мы могли бы осесть на этом берегу и ждать от них известий, а потом вернуться в наши замки и затаиться там, надеясь, что гахов больше не будет, а для другого врага мы неприступны.

Лаурус окинул взглядом собравшихся в шатре.

– Нет. Другой враг страшнее гахов. И это – не только орда. Не только обезумевший Ардуус. Не только Эрсет, что уже теперь рвется в Анкиду через стены Бэдгалдингира. Другой враг – наследник Лучезарного. И ждать его у собственного порога – самое глупое, что мы могли бы придумать.

– А что, – подал голос лишь начинающий оправляться от тяжелой раны наследник аштаракского трона Калтер Типанум, – разве среди нас есть угодники? Есть кому обхватить себя за плечи на поле Бараггала, чтобы новое порождение Лучезарного провалилось сквозь землю так же, как его прародитель? Я приношу извинения, что не могу пока встать, мои ноги плотно перемотаны снадобьями и полотном, но может мне кто-нибудь ответить, есть среди нас угодники, которые спасут нас?

– Нет, – раздался голос Иктуса.

– Кто ты? – спросил Калтер.

– Никто, – поднялся Иктус.

– Я тоже никто, – встал Канем, с перевязанной до плеча правой рукой.

– И я, – скривил в ухмылке дакскую физиономию Касасам.

– А я сын динского тана, – вскочил с места худой, почти мальчишка Флавис. – Но до тех пор, пока моя земля не освобождена, тоже, наверное, никто.

– Спокойнее, – встал на ноги и закашлялся едва начавший оправляться от ран Фалко. – Пока война не окончена, мы все тут никто. А уж потом обернемся, посмотрим, кто из нас кем стал. Дорогой Калтер, я счастлив тебя познакомить с Иктусом из Даккиты, который так же, как мы, может гордиться королевской кровью, но который был бы достоин нашего поклонения, даже если бы родился в грязной ночлежке от безвестной женщины. Именно он сделал так, что сто тысяч гахов завязли вокруг проклятого для них холма!