– Уходим, – с той же безжизненной гримасой, перепачканной грязью и кровью, повторил эльф. – Обыщи наемников, а я приведу безухого гёто в чувства, пока он не испустил дух.

– Обыскать наемников? – от безысходности и нового рвотного позыва Хаку чуть не рухнул обратно в грязь, однако он должен был выполнить указания Дракона. Ведь он лучше знал, что делать, а что нет.

* * *

Столица! О, Дугары! Город высоких башен и оживленных улиц! Как же было странно возвращаться в Ортог под покровом сумерек в промокшей насквозь шапке, прятавшей уши. Стражники у главных ворот и взглядом нас не удостоили – наверное, беженцы с прибрежных земель теперь не редкость, и они пускали за крепостные стены всякий сброд. В самом городе же ощущалось незримое напряжение, начиная от угрюмых лиц горожан и заканчивая полностью экипированными в броню уличными патрулями – воинами Джованни. Мертвяками они были или нет, мне проверять не хотелось, и я лишь молчаливо взывала к одиннадцати Драконам, чтобы те скрыли меня от их глаз.

Мы успели войти в город как раз к закрытию лавок и торговых палаток на рыночной площади Верхних кварталов. Там же Закарайя смог найти все необходимые ингредиенты для изготовления зелий. Старый травник с толстыми гусеницами-бровями, только увидев чужеземца, сразу поднял цены на товар. Спорить с ним Заку не стал – только швырнул ему на прилавок несколько золотых монет, чтобы у того челюсть отвисла. И не у него одного… Эльф-полукровка ответил на мой вопросительный взгляд пояснением, сказав, что это подарок Лже-Тулия и что мертвецам не нужны деньги.

Я кивнула – его правда.

Остаток вечера мы провели где-то на задворках столицы в Нижних кварталах в уютной таверне, отдыхая с долгой дороги. В нашем распоряжении была теплая похлебка и мягкий хлеб, а тепло очага помогало высохнуть нашей одежде. Заку заплатил за комнату, чтобы в спокойной обстановке пересчитать купленные ингредиенты и расфасовать их по отдельным кулькам – его сумка буквально расходилась по швам от напиханной туда травы и порошков.

Я сидела на деревянном полу у камина с кружкой горячего мёда, Закарайя – на широком подоконнике, забравшись туда с ногами. Из окна третьего этажа открывался отличный вид на городские ворота и главную улицу, пестрившую нищенскими домами и местами увеселений. Мы проводили время в тишине, не разговаривали, но когда на улице зажгли первые масленые фонари, Заку тихо спросил, продолжая фасовать засохшие корешки:

– Присцилла, там не твои друзья?

Я усмехнулась: какие друзья? Натянув улыбку я подошла к окну, предполагая увидеть на улице перепалку двух подвыпивших бандюг, но мои ожидания не оправдались – я прижалась к полу быстрее, чем сообразила, что делаю.