Последнее относилось к мальчику-ангелу. Он подошел, испуганно разглядывая Ому. Схватил Гвейра за руку, прижался к нему. Глаза его казались огромными, в пол-лица.

– Она… – начал Гвейр.

– Чело-век, – с запинкой, но четко произнес мальчик. – Как я?

Он сказал еще одно слово, Рольван не понял, но Гвейр со вздохом прижал мальчишку к себе:

– Нет, она не твоя мать. К сожалению, нет, Ай.

– Друг? – печально спросил маленький ангел.

– Да.

Мальчик выпустил его руку и сел на постель возле Омы. Осторожно погладил ее лицо:

– Ей больно.

– Да.

– Как ты научил его нашему языку? – прошептал Рольван.

– Мы оба постарались друг друга научить, – отозвался Гвейр. Отошел, с помощью жестов и коротких указаний поручил женщине-дикарке раздуть в очаге угли и нагреть камней. Вернувшись, закончил: – Увы, Ай сейчас лучше говорит по-нашему, чем я на его языке. Боюсь, он начинает забывать свой собственный язык, а ведь я все еще надеюсь когда-нибудь вернуть его к родному племени. Может быть, эта девушка… Но сначала надо ее вылечить. Ты и сам с трудом держишься на ногах, Рольван! Ложись и отдыхай, мы потом поговорим обо всем.

Рольван еще оглянулся с сомнением на двух дикарей, но Гвейр добавил твердо:

– В этом доме все друзья.

И Рольвану расхотелось спорить. Он вдруг понял, что держался до сих пор только из упрямства, что у него дрожат ноги и кружится голова, а легкие раздирает жестокая боль. Гвейр подвел его к застеленному шкурой ложу, и он заснул еще прежде, чем упал.

Когда он отрыл глаза, рядом снова был Гвейр – сидел на полу, прислонившись спиною к ложу, и при свете чадящей плошки с жиром выстругивал древко для стрелы. Еще два уже оструганных лежали рядом.

Ома спала в обнимку с маленьким ангелом. Они вцепились друг в друга так крепко, словно даже во сне боялись, что их разлучат.

Дикарь Морак сидел на корточках у очага, где жарилось над огнем нанизанное на прутья мясо. Он переворачивал прутья, искоса поглядывая на женщину-дикарку, кормившую грудью одного из своих малышей. Второй, постарше, забавлялся, раскладывая на полу яркие речные камешки.

Сшитый из шкур занавес у входа в пещеру был частично отдернут, чтобы выходил дым. В отверстие можно было увидеть, что снаружи светло.

Рольван попробовал заговорить, но обнаружил, что из-за боли в горле может только шептать.