– Я думал, уже ночь, – прохрипел он.

Гвейр повернул голову и улыбнулся.

– Ты проспал остаток дня, ночь и утро, – сообщил он. – Даже не слышал, как мы все вместе уговаривали Ому не бояться Морака и Хвиссе.

– Уговорили?

– Ай уговорил. Он все-таки решил считать ее своей матерью. Она, кажется, не против.

– А где… – Рольван закашлялся, приподнялся на локте и договорил, злясь на себя за слабость: – Настоящая мать?

– Погибла, – коротко ответил Гвейр.

– Понятно.

– А моя сестра? Что с ней, Рольван?

– С ней все в порядке… было, когда я уходил. Вокруг целая толпа верующих, у которых только и дел, что угождать своей Верховной дрейвке, – Рольван не удержался от гримасы, которую Гвейр наверняка заметил.

– Ты обещал мне, что останешься с ней и будешь ее защищать.

– А ей я обещал привести тебя домой живым и невредимым. И еще много всего наобещал тидиру, и старому слуге, и еще кое-кому там, в Эбраке. В свое оправдание могу лишь сказать, что каждый раз, давая обещание, я честно собираюсь его выполнить, – за свой сарказм Рольван поплатился долгим приступом кашля и замолчал.

– Морак, – позвал Гвейр. – Принеси лекарство.

Рольван с опаской следил, как дикарь наливает из большого глиняного сосуда что-то темное, как приближается вразвалку, неся глубокую грубо обработанную чашу. Гвейр кивнул, и мохнатая рука протянула питье Рольвану.

Тот с опаской принял его. Морак оскалился, заметив его страх. Ударил себя в грудь и прорычал:

– Ук!

– Что? – растерялся Рольван.

– Ук!

– Ну же, Рольван, не будь таким недогадливым, – Гвейр улыбался так, словно в происходящем было что-то забавное.

– Друг?