– Роль-ван!

Он обернулся. Грубая меховая накидка упала в снег, когда белоснежная девушка бросилась вперед, обхватила его за шею и заставила наклониться, а затем расцеловала в обе щеки.

– Спа-сибо, – старательно произнесла она на языке Лиандарса.

– Будь счастлива, мой ангел, – ответил Рольван, обнимая ее.

Когда он обернулся через двадцать шагов, девушка и мальчик уже миновали невидимый барьер и шли, удаляясь, по дороге к городу. Ай обернулся и помахал рукой. Ома смотрела только вперед.

Гвейр остановился, поджидая его. Он улыбался, взволнованно и обрадованно:

– До сих пор не верил, что скажу это, Рольван – теперь наша очередь вернуться домой!

Серебристо-белая луна теперь обитала на небе почти до утра. Ее облик делался ночь от ночи совершенней – близилось полнолуние. Далекий дом с каждым шагом становился ближе. Гвейр смотрел по сторонам с грустью, как будто прощался – с белым небом и белым снегом, башенными городами и холодными пещерами, людьми-ангелами и людьми-чудовищами. Рольван не разделял его чувств. Ничто в этом мире не стоило его второго взгляда. Домой! Если он о чем-то и сожалел, то лишь о том, что не имеет крыльев, чтобы скорее оказаться у Врат.

Но и без крыльев они быстро продвигались вперед. Благополучно миновали опасные места, незамеченными проскользнули мимо стойбища Волосатых людей и позже проделали это еще раз, обошли заброшенный город, куда дикари забредали порою в надежде чем-нибудь поживиться, и заночевали под открытым небом вне пределов видимости последней из его башен. Как объяснил Гвейр, в прошлый раз Рольван совершил обычную ошибку путешественников из Белых людей – им кажется безопаснее остановиться в пусть разрушенном, но все же доме. Волосатые знают об этом, вот и приходят сюда охотиться.

Голые ветви двух сросшихся деревьев незнакомой породы, с шершавой красноватой корой, были бы плохим укрытием в случае непогоды, а разжечь огонь не позволяла осторожность. Рольван уже забыл, когда в последний раз он спал в тепле – тогда же, впрочем, когда ел горячую пищу и умывался. Он не чувствовал холода, то ли оттого, что привык, то ли погода на самом деле улучшилась – по словам Гвейра, шел уже второй месяц весны. Сушеное мясо вприкуску с жесткими корнеплодами, которыми Гвейр набил обе котомки, и ледяная вода стали уже привычным ужином. За глоток вина или даже эля Рольван сейчас запросто согласился бы кого-нибудь убить.

Поужинав, он завернулся в меховую накидку и устроился под деревьями. Сон никак не шел. Близилась полночь, и огромная луна висела прямо над головой – серебристо-белая на черном небе, окруженная свитой очень мелких, часто мерцающих звезд. Лишь небольшая неровность по краю отделяла ее от полнолуния.