Высокие скулы поехали еще выше – в широкой улыбке, приподнимающей и острые уши, и уголки по-кошачьему удлиненных глаз.

– Держи.

В длинных смуглых пальцах перекатывался, как у заправского фокусника, ашрафи. Блеснул и соскочил к айяру в ладонь.

Пряча золотой в кошель у пояса, человек зевнул, потягиваясь:

– А я знал, что ты согласишься.

– Почему? – поднял брови сумеречник.

И уселся на свободное место на коврике.

– А я про вас много сказок слышал – и во всех сказках вы страсть какие любопытные. Через это любопытство и прогораете, – и айяр снова блаженно потянулся, чуть не заехав рукой по вовремя пригнувшейся золотоволосой голове.

– Ашшариты рассказывают про нас сказки? – косясь на возвращающуюся над его затылком руку, поинтересовался лаонец.

– Насчет всех ашшаритов не знаю, но вот мое племя, кальб, рассказывает точно, – сказал айяр.

И встал, отряхивая с колен пыль.

– Ты бедуин?

– Ага…

– Куда собираешься теперь? Свои навряд ли тебе обрадуются – после того как ты заработал золотой…

Бедуин беспечно пожал плечами:

– Обратно в пустыню. Я скопил достаточно, чтобы жениться и купить коней и верблюдов. А вы куда пойдете? Искать будут – найдут, кто-нибудь да выдаст…

– Не будут, – усмехнулся сумеречник.

– Да ладно?

– Не будут. Вам скоро станет не до того, чтобы гоняться по дорогам за какими-то сумеречниками.

– Эй! – Бедуин плюхнулся обратно на коврик. – Ты меня подначиваешь! Ну ладно, выиграл – теперь я любопытный. Что такого должно случиться, что вас не будут искать?