– От тебя потребуют клятвы именем вашего бога, – Амаргин погрозился пальцем.
– Я что-нибудь придумаю, – улыбнулся в ответ айяр.
– Что? – Тонкие брови приподнялись в изумлении.
– А ты подожди и увидишь, – человек весело оскалил белые зубы.
Из-за спины хлестнул злобный резкий окрик:
– Сколько можно, Амаргин! Прикончи его и дело с концом!
Вздохнув, сумеречник соскочил с коня. И сказал стоявшему с невозмутимым видом айяру:
– Мы заключим с тобой пари, человек. Обманешь солдат – я проиграл и отдам тебе ашрафи. Не обманешь солдат – я выиграл. И ты отдашь мне свою жизнь.
– По рукам, – кивнул айяр.
И зачем-то посмотрел вниз, на свои пыльные босые ноги, стоявшие на смятом протертом коврике. А потом протянул грязную ладонь с черными обкусанными ногтями.
Амаргин пожал плечами и положил сверху свою – тонкую и золотисто-смуглую.
* * *
* * *В ярком рассветном сиянии голые холмы казались нарядными и умытыми. Завидев длинную, с облупившейся побелкой стену и пальмовую листву над ней, конники дали шенкелей – свежие лошадки шли споро, радуясь наступающему дню.
У самых ворот расстилал молитвенный коврик какой-то попрошайка – в последнее время их развелось видимо-невидимо, как мух на базаре. Народишко нищал, пытаясь выплатить новую, «корабельную» подать, многие распродавали имущество, отсылали семью к родственникам и шли побираться в города и на большой торговый тракт.
Засыпав человека пылью, каид придержал бьющего копытом коня. Тот недовольно крутился, взбивая рыхлую землю, и грыз мундштук, пуская по уздечке слюни. Нищий, еще довольно молодой кстати, все еще стоял на коленях. Опасливо подняв голову, он поглядел на качающееся над ним шипастое стремя.
– Эй, ты! Давно здесь сидишь? – осведомился каид, разворачивая коня к сжавшемуся на коврике оборванцу.
Коврик был вытерт до ниток и изрядно поблек под солнцем.
– Со вчерашнего вечера, о господин, – да будет милостив к тебе Всевышний! – смиренно покивал бритой головой нищий.
– Тогда ты должен был видеть всех, кто проезжал мимо, о правоверный! – важно сказал каид, поднимая вверх палец.