– Так вот, сестричка, хочу пожаловаться тебе: доходы мои упали, и дела пришли в совершеннейшее расстройство. Мне пришлось отказать бедняге в его просьбе.

Мараджил медленно, шелестя черными одеждами, поднялась с циновки. Зубейда сказала:

– Абна не выступит против войска Тахира. Ее сил едва хватит на то, чтобы поддержать порядок, если горожане вдруг решат самочинно сопротивляться и закрыть ворота перед идущим из Хорасана войском.

– Жителям столицы нечего бояться воинов Тахира, – тихо отозвалась Мараджил. – А ты, матушка, не волнуйся насчет денег. Мы найдем способ поправить твои дела. И прибавить к нынешним доходам новые.

Зубейда благосклонно кивнула.

А парсиянка вдруг серьезно посмотрела на нее:

– Матушка, я тебе все рассказываю, но ты знай: Абдаллах – он ни о чем таком не подозревает. Он свято уверен в том, что братец его брыкнул ни с того ни с сего по своему всегдашнему обыкновению и…

– Я знаю, – резко ответила Ситт-Зубейда. – Абдаллах всегда был честным мальчиком. Честным и добрым. Я всегда хотела, чтобы у меня был такой сын.

Они долго смотрели друг другу в глаза.

Наконец, Мараджил разлепила губы:

– Для Абдаллаха станет великой честью назвать тебя второй матерью.

Зубейда медленно склонила голову: согласна, мол.

Парсиянка сглотнула.

И, поправляя складки абайи, тихо сказала главные слова:

– Иса ибн Махан – не гиена, матушка. Вазир барида – змея, и, как змея, он идет путем мудрости. Ради блага государства он пожертвовал своим сыном. Отправив Али ибн Ису с войском в Хорасан, он написал мне в письме: «Сей юноша – мое дитя по крови, но не по разуму, ибо Али ибн Иса не обладает талантами, но обилен пороками. Сулайман ибн Али – мой внук, и я стану ему вторым отцом. Пусть судьбу Али ибн Исы решит Всевышний, и ни ты, ни я не будем в ответе за его кровь».

Стаканчик с чаем задрожал в руке Зубейды. Она медленно поставила его на скатерть и, не поднимая глаз, проговорила – слова, ради которых они с Мараджил сидели в этой комнате:

– Иса ибн Махан поступил воистину мудро. Когда на одной чаше весов – судьба неразумного сына, а на другой – благо халифата, глупый юноша будет взвешен и найден легким.

Сложенные на коленях руки Мараджил тоже дрожали. Парсиянка кивнула. А потом выпустила воздух сквозь зубы и очень тихо проговорила:

– Когда шах Заххак назначил сына от Судабэ наследником, он велел отвести Симин, Парису и Шахназ к реке Мургаб, собрать народ и на глазах у всех погрузить этих женщин в воды. А следом отвести к реке Мургаб их детей и погрузить в воды их. Заххак сказал: «У царства может быть лишь один наследник».