Выкарабкавшись из недель тяжелого забытья и жара, нерегиль еще раз перечитал фирман и…

Впрочем, как раз об этом следовало поговорить подробнее:

– А что ты ему написал в том фирмане, Абдаллах? – мягко поинтересовалась она у сына.

Таким голосом она обычно спрашивала, кто же это – как ты думаешь, дитя мое? – сумел оборвать все лепесточки у только что срезанных для букета лилий.

– Ну… – Он почуял подвох, но не сумел понять, где он крылся. – Я велел ему немедленно выезжать в столицу…

– Правда?.. Выезжать в столицу – и больше ничего?.. – все так же мягко переспросила она.

Тут Абдаллах уже возмутился:

– Да что случилось, матушка? Вы врываетесь в мой дом…

– Абдаллах, – строго прервала она его. – Что еще ты велел написать в том фирмане?

– Чтобы он заканчивал сбор сведений о карматах!

– Где, Абдаллах?

– В Харате, конечно!

– А ты написал это в фирмане, дитя мое?

– Да что такое! Это ж ишаку понятно, в Харате остались все доку… ой.

Быстро до него дошло, не зря Абдаллах всегда хорошо решал задачки аль-джабр.

– Так вот, сынок, – уже не скрывая злости, сказала Мараджил. – Нерегиль, как ты знаешь, сказал, что одновременно оба приказа выполнить не может. А потому исполнит сначала один, а потом другой.

– Куда поехал этот сукин сын? – тихо спросил аль-Мамун.

– В Таиф, – сахарно улыбнулась Мараджил.

– В Таиф?!..

– В Таиф, – подтвердила она, качнув длинными локонами.