Айяр неожиданно понял, что сейид обращается именно к нему. И чуть не подпрыгнул на месте.
– Прощенья просим!
И тут же полюбопытствовал:
– А что за загадка, сейид?
Тарик обернулся и посмотрел прозрачными, как лед, глазищами. От взгляда обычно хотелось одеться потеплее, но сейчас нерегиль щурился и смотрел словно внутрь себя – думал.
Наконец, сумеречник сказал:
– Что общего между тремя погибшими?
Казим оттопырил губу, подумал и заметил:
– Думаете, сейид, это они покойницу… того… А Алхан-то наш при чем тогда?! Он это, чужих баб… то есть в Таифе здесь чужих баб… ну, в общем, честно все скинулись на…
Тут айяр окончательно смешался и в ужасе притих. Купленных по случаю баб они уже вытолкали к посредникам взашей – раз вон оно как оборачивается, нет уж, лучше мы в свои кулаки обойдемся, чем чтобы вот так под поленницей тебя лисица нашла…
Нерегиль слабо улыбнулся и снова посмотрел на воротный столб. Айяр пригляделся, и его пробрало холодом.
Царапины. Весь столб исцарапан, сверху донизу. Словно какая-то тварюка полосовала его когтищами, то подкапываясь, то вставая на задние лапы. Точно так же исцарапаны были ворота дома, который им отвели в Таифе. И в том доме, откуда они пришли, тоже все покоцано когтищами – и доски, и столбы, даже медь заклепок подрана, зелень вся до белизны слезла.
– Г-гончие… – пробормотал Казим. – Г-гончие б-богини…
Тарик медленно кивнул и поднялся.
– Сейид… – вдруг решился айяр.
Нерегиль покосился через плечо.
– Ну так… эээ… вы ж вроде… эээ… с…
– Манат не знает, кто это сделал, – криво улыбнулся Тарик. – Поэтому пустила псов.
При упоминании имени богини Казим сглотнул, дернув заросшим кадыком.