Даже сквозь закрытые веки он видел перед собой сузившиеся от ярости холодные глаза и бледную ладонь, раскрывающуюся быстрой, но мучительной смертью.

* * *

Дорога исчезла перед глазами Тарега в одно мгновение, словно их с Гюлькаром с головой накрыло пыльным покрывалом. Состоящий из густого песка ветер рванул с плеч джуббу, тут же набив за ворот царапучей взвеси. За пазухой кафтана был головной платок, но пытаться надеть его нечего было и думать – улетит, да и поздно, все одно в волосах уже дюжина ратлей пыли.

Спешившись, Тарег крепко намотал на руку поводья и сел прямо посреди того, что недавно было широкой, паре верблюдов пройти, хорошо выбитой караванной тропой. Протоптанную в каменистой почве ложбину заносило песком, Дехна дышала жаром и слепящим ветром.

Гюлькар жалобно мотал головой, вздергивал морду – в ушах свистело на все лады. Хорошо бы укрыться за одним из выпирающих здесь отовсюду камней – но поди ж ты, не успели. Вслепую убредать прочь с тропы не годилось.

Впрочем, весенний самум налетает и отлетает быстро, главное, дождаться затишья и не потерять ориентиров. Туэйг, похожий на рассыпавшийся песчаный замок, должен оставаться за спиной. Тропа закладывала широкие петли, огибая заросшие редкими акациями и ладанником всхолмья, и ее глубокое, выбитое сотнями ног и копыт ложе ни с чем нельзя перепутать.

Посвистывание перешло в ровный тяжелый гул – ветер крепчал, красный песчаный дождь летел прямо в лицо, сек щеки и веки.

Тарег полез за платком, и это-то все и сгубило.

Над головой хлопнуло, пригибая затылок, – ветер ударил, пылью и жаром, в глазах на мгновение смерклось. Шарящая за пазухой рука нащупала платок, и тут же запястье с накрученным поводом рвануло: Гюлькар, почувствовав – хозяин отвлекся, – дернулся. Со всей дури.

Тарега перекинуло на бок, поволокло по забивающей нос и глаза глубокой горячей пыли. Нерегиль цапнул за повод, но конь, видно, вздернул мордой – а он даже ног лошадиных не видел, когда его подняло над дорогой. Чихая и отплевываясь, Тарег чувствовал, как широкие поводья проскальзывают между пальцев – тисненая гладкая кожа уползала наверх, словно из-под земли слышалось глухое ржание Гюлькара.

Следующий порыв взбесившегося ветра бросил его ничком в рыхлую взвесь. Нелепо, как в прибойной волне, барахтаясь, Тарег попытался удержать узду. Ополоумевшая скотина поддала передними ногами – и угодила копытом ему под локоть. Задохнувшись от обжигающей резкой боли, он разжал пальцы.

В следующее мгновение Тарег понял, что лежит лицом вниз совершенно один. Вырвавшийся конь исчез в красном мареве, словно его никогда и не было.