— Нет… по крайней мере, я такой не знаю, а у меня допуск был неплохой. Нет тут баз. Да и не похоже это на базу совершенно. Может… Нет, не знаю.

— Давайте посмотрим, — предложил Игнат. Женька поддержал его энергичными кивками.

— Прикрой, — сказал Романов Бальзину. Тот флегматично — и очень быстро — канул за обочину, и оттуда поднялся и, порыскав, застыл ствол «ПКМ». В тени он был почти неразличим. — Перекатами, — кивнул Романов.

Санаев и Снегуров побежали, пригнувшись, в ворота…

…Вход неожиданно обнаружился за правым углом здания. Дверь наверху — открытая, как выяснилось, — и большой въезд ниже, в конце заглубленного спуска. Металлические створки-гармошка были разведены в стороны. Отсюда, из-за угла, было видно, что совсем недалеко от здания, в полукилометре каком-то, — завал сухого леса, вздыбленная земля, валяющиеся валуны… Там начинался океан — оказывается, он пришел и сюда. На какой-то миг Романову почудилось… да, почудилось — но очень явственно, — что на кольцевой дороге с той стороны здания промелькнул силуэт мотоциклиста. Он тряхнул головой. Нет. Никого, конечно.

— Посмотрите внутри, — Романов кивнул своим. — Только внимательно и осторожно. Не нравится мне все это… А я тут, внизу, погляжу. Белосельский, со мной!

Женька кивнул, нагло отстранил Романова прикладом и первым — стремительно, бесшумно — скользнул в темный проем. Карабин у него был за плечами, в руке — «ТТ». Романов достал «макар» и пошел следом. И вздрогнул, когда Женька что-то мукнул впереди в темноте — и зажегся неяркий, но проникающий во все углы свет.

Романов растерянно опустил оружие. Женька, стоявший под выключателем (рычажком с красной головкой), тоже осматривался удивленно.

В большом помещении (лишь посередине и от входа было свободное место, тут явно ставили въезжавшие прямо сверху машины, причем, судя по высоте потолка, как бы не автобус влезал…) на стеллажах лежали… вещи. Много самых разных вещей. Детских — одежда, обувь, головные уборы, всякая мелочь. Без особого порядка, даже не рассортированы они были.

Женька изумленно расширил глаза, быстро кивнул Романову — вопросительно. Но тот не ответил на явный и ясный вопрос. К нему начинало приходить жуткое понимание. Определенное и какое-то мгновенное — он сразу понял, что видит перед собой, но при этом не хотел верить своему пониманию, и оно шло какими-то толчками в такт стуку пульса в висках.

Трудно было сдвинуться с места. Но Романов заставил себя сделать это, не обращая внимания на требовательное и сердитое мычание Женьки. Бесшумно ступая по запыленному полу, прошел вдоль стеллажей. Долго смотрел на потрепанную кроссовку с аккуратно зашнурованными шнурками. Так нечасто шнуруют дети, да и немодно так было шнуровать… Наверное, так учила мальчишку мать: сынок, будь аккуратным… И даже когда он снимал обувь здесь, в последний раз, он по привычке аккуратно сложил шнурки внутрь, чтобы не попали под подошву и не запачкались, когда поставишь на стеллаж. Или он ничего не знал, этот мальчик? Думал, что вернется? Как их вообще привозили сюда? Вертолетами? Или была какая-то еще дорога… была, наверное… Кто они были?