— Трансплантологическая, — сказал Романов. Игнат дико на него поглядел и выдохнул:

— Николай Федорович… она — работает.

— Что? — теперь уже тихо-тихо и очень страшно, страшней любого крика, спросил Романов. И переспросил — еще тише и страшней: — ЧТО?..

Мальчишке было лет восемь — русый, худенький, он был похож на заспанного котенка, смотрел невидящими серыми глазами, чуть ворочал головой и явно не понимал обращенных к нему вопросов. В примагниченных к спинке кровати бумагах никаких данных, кроме медицинских, не было — видимо, имя или фамилия просто никого не интересовали. Романов, стараясь не задеть трубочки и шланги, опутывавшие мальчика, отбросил хрусткое белое покрывало и пошатнулся — правый и левый бока мальчика пересекали длинные шрамы операций по удалению почек. Один — довольно старый, второй — свежей.

— Что вы хотели у него забрать? — повернулся Романов к врачу, висевшему на руках двоих порученцев. С лица, рассеченного ударом нагайки, тягуче капали алые струйки. Но тем не менее врач злобно пропыхтел, шмыгая носом:

— Вы ответите… за нами стоят очень важные люди…

Это было, как голос из иного ми… Нет: Голос из могилы. Голос ожившего мертвеца-вампира.

— Отпустите, — приказал Романов. И едва порученцы — нерешительно — отпустили врача и тот, гордо выпрямившись, одернул закапанный алым халат, Романов ударил его — ногой в живот — с такой силой, что сломанного пополам потрошителя вынесло со слетевшей с надежных немецких петель дверью в смежную комнату — туда, где под охраной сбились в кучу рулевой легкой подлодки, три медсестры, еще один врач, моложе, какая-то женщина лет сорока и мальчишка лет десяти. Там поднялся крик, потом грохнули два выстрела в потолок — и стало тихо. Простучав по выбитой двери, Романов вышел в комнату и выстрелил над головой рулевого из «макара» — тот в обмороке рухнул под стену. На этот раз крик был коротким, и кричали только две медсестры. Врач, хрипя, корчился на полу, и Романов уловил, что к нему дернулся мальчишка, его поймала за плечо женщина.

— Как зовут мальчика? — спросил Романов, показав за плечо. Молчание, бывшее ему ответом, не было нежеланием отвечать — никто не знал, как зовут материал. — Давно он тут?

— Три ме-ме-месяца, — сказала одна из медсестер, полненькая блондинка с глупыми глазами, и расплакалась. Романов тут же застрелил ее в лоб. На этот раз никто не закричал — все смотрели на молодого мужчину в черной форме с небольшим увесистым пистолетом в руке.

— Что у него вырезали? Отвечать, иначе застрелю остальных, — сказал он.