– Ты узнаешь вместе со всеми.

Он опять задержал меня:

– Эли, я командую эскадрой. Мое право – знать больше всех и раньше всех.

С минуту я думал. Олег ставил меня в безвыходное положение. Я улыбнулся. Думаю, улыбка получилась вымученной.

– А если я подозреваю тебя, Олег?

– Меня? Ты в своем уме, Эли?

– Откуда же мне быть в своем уме, если все мы в той или иной степени впадали в безумие? Какое-то остаточное сумасшествие должно сохраниться… – Я посмотрел ему прямо в глаза. – Олег, если ты приказываешь, я должен подчиниться. Прошу: не приказывай! Дай мне вести себя, как задумал!

– Пойдем! – сказал он и вышел первым.

В обсервационном зале были погашены звездные экраны. Впереди, на возвышении, поставили столик, за него уселись Олег и я. Я обвел взглядом зал. Здесь все были моими друзьями – и люди, и демиурги. Позади величавой статуей возвышался Граций, рядом с ним разместился маленький Орлан, в первом ряду сидели Мери и Ольга, а между ними – Ромеро. Мери с такой тревогой посмотрела на меня, что я поспешно отвернулся. Зал шумел. Олег постучал по столу, водворяя тишину.

– Вы уже знаете о трагедии в лаборатории и оперативной рубке, – сказал Олег. – Но сейчас мы собрались не для того, чтобы почтить память погибших товарищей. Научный руководитель экспедиции считает, что на корабле обнаружен шпион рамиров. Он представит на обсуждение свои доказательства.

Я встал.

– Прежде чем представить доказательства того, что на звездолет проник лазутчик рамиров, прошу вотировать наказание. Мое предложение – смертная казнь!

– Смерть? – донеслось до меня возмущенное восклицание Ромеро.

Его голос заглушили протестующие выкрики из зала. Не только люди, но и демиурги негодовали. Я спокойно ждал тишины.

– Да, смертная казнь! – повторил я. – На Земле уже пятьсот лет не совершаются казни. Казнь – пережиток древних времен, рудимент дикарской эпохи. Но я настаиваю на ней, ибо шпионаж – тоже пережиток варварства. Наказание за бесчестный поступок должно содержать в себе бесчестье.

Ромеро поднял трость:

– Назовите преступника, адмирал! Опишите преступление. И тогда мы решим, заслуживает ли он смертной казни.

Я холодно сказал:

– Казнь должна быть вотирована до того, как я назову имя преступника.

– Но почему, адмирал?