– Что-то, – ответил я. – Что-то именно не так. Слишком…

– Что слишком?

– Слишком легко, – сказал я.

– А что, – спросила она, – Ширли не могла наткнуться на такое раньше других?

– Не могла, – буркнул я. – Это в кино одинокий гений что-то изобретает, а в реале такое, как ни печально для романтиков, исключено. Давно. Открытия делают те центры, у которых бюджеты не меньше миллиарда, а ученых не меньше тысячи. Причем докторов наук должно быть больше сотни на эту тысячу светлых умов.

Она сказала озадаченно:

– Все так невесело?

– Зато мир стал предсказуемее, – пояснил я. – Примерно знаем, когда и от кого что ждать. Курцвейл расписал все по годам, когда что будет открыто и внедрено. До самой сингулярности и завоевания всей вселенной расписал!.. И самое обнадеживающее, что его предсказания исполняются почти с точностью.

– Кто такой Курцвейл? – спросила она. – Певец или музыкант?

– Футболист, – ответил я с ее же сарказмом. – В этом деле, что ты взяла расследовать, большие деньги. Не в смысле, что лежат в комнате, а вообще… Ты же слышала, одна капсула стоит пятьдесят тысяч долларов! Всего тысяча купивших – и вот уже пятьдесят миллионов долларов!

Она вздохнула.

– А купить могут и намного больше. Впервые медицина становятся самой богатой профессией!

– Да, – согласился я. – Когда «Нам жизнь не дорога!», на таких не заработаешь, а теперь… Но где большие деньги, там и всякие хитрецы. Правда, тебе это незнакомо, ты же больше по семейным ссорам…

– Заткнись, – велела она. – Ты его подозреваешь или нет?

– Подозреваю, – сказал я нехотя, – но еще не знаю в чем. Придется, наверное, пройтись по цепи его исследований. Начиная с момента, как берут кровь у пациента и что с нею делают…

Она посмотрела почти с ужасом.

– Ты что? Чтобы такое сделать, понадобится целый научно-исследовательский институт!.. Да и потом… Сам говорил, не проверить, работает или не работает препарат.

– Да проверять все и не надо, – пояснил я, – а так… пробежаться по верхушкам. Если где-то брехня, заметим. Ну ладно, тебе лень, а я замечу.

Она посмотрела в изумлении.

– А ты что… поймешь?