Все стихло.

Неужели?! В это не верилось.

– Ход центральный совсем завалить! – хрипло бросил Кроу, путаясь от волнения в русских словах. – У нас есть только один ход… наверно!

Он водил над ними факелом, и свет этой палки, обмотанной папирусом и пропитанной смолой, еще не иссяк. Только смоляные капли падали на пол светлячками. Кроу воткнул факел в каменную трещину. Все собрались сейчас на другом конце трапеции – здесь еще двадцать минут назад сидели цыганки с детьми. Лис стояла, сложив руки на груди, но так и не выпустив из пальцев рукоять «Гюрзы», Медный и Шкипер присели на корточки. За ними находилась стена. Англичанин разглядывал их всех – в лохмотьях, оставшихся от одежды, в кровоточащих ссадинах. Пахло чем-то удушливым, и в этой тишине внезапно прозвучал хриплый голос Алехана:

– Мать твою… что это херня была?

И тут же его перебил другой, жалобный, плачущий голосок:

– Господи, где я?

Видимо, они очнулись от забытья. Но пробуждение радостным не показалось. Медный увидел, как Кроу, на лицо которого факел бросал причудливые тени, побелел и в следующую секунду бросился вперед.

Он подхватил на руки нагую девушку. На ее теле оленья кровь засохла вместе с маслом восковыми разводами; плечи были засыпаны бурым каменным крошевом; под глазами, до сих пор расширенными от ужаса, образовались фиолетовые круги. Кроу прижал ее к себе, и она не сопротивлялась. Англичанин окаменел, онемел на секунду, лицо исказила гримаса изумления, смешанного с ужасом… Наверняка, он никогда не представлял в жизни такой встречи с Ней. Он обнял ее, сжал, как ребенка, и выдохнул дико:

– Lyuda! Ты не должна стать тут… это неправильно! Так не мог быть!!!

Только сейчас Медный узнал ее. Господи, так это же та самая девушка, которая изображала корову на их «движняке» напротив Оперного театра! Она откуда-то из Академгородка…

И тут же внезапная мысль бритвой резанула по его воспаленным мозгам. Где это сейчас все? Где Новосибирск, где Академгородок?! Они сидят в каменной клети, пахнет тяжелым дымом, и что-то там, в этих проломах… ГОРИТ!

– Что там горит? – Медный проговорил это машинально, вполголоса, но все услышали.

Кроу не ответил, он ошеломленно шептал какие-то фразы по-английски, держа на руках девушку, целовал ее в мокрые от слез щеки – та тихонько плакала. Только лица детей, не получивших ни одной царапины, но перемазанных оленьей кровью и песком, казались спокойными. Перехватив взгляд Медного, Мирикла оборонила:

– С ними все в порядке. Они спят… можно сказать так!

Медный вскочил на ноги. Теперь было видно, что пламя уже рвется из провалов и исходит дымом.