– Не знаю, – ответил я. – Но если к бабам, то Фицрой может все.

Он почему-то остановился и торопливо побежал на то место, где только что возвышался замок чародея.

– Ты что? – заорал я. – Сейчас сюда примчится народ!

Он отмахнулся, бегал зигзагами по траве, опустив голову, иногда на ходу что-то пинал ногой, наконец с довольным воплем наклонился, а когда повернулся ко мне, весь сияющий, я увидел в его руках лук, который я подарил.

– Все, – сказал он торопливо, – можно уходить… Нет, в ту сторону! Сюда уже скачут…

– Хозяйственный ты, – сказал я. – И нож забрал, и лук…

Он сказал в изумлении:

– Как можно такое оставить!

Затаившись за кустами, пропустили мимо типичный конный разъезд в три всадника на легких конях, мало пригодных для перетаскивания тяжело груженных телег или даже в работе с плугом, но прекрасно приспособленных как для скоростной скачки, так и для долгих конных переходов с утра и до поздней ночи.

Понсоменер, как я заметил, тоже всматривался в коней, а не в седоков, с теми все понятно, нам нужны не они, а кони…

– Выбирать не приходится, – сказал я. – Берем!

Он сказал быстро:

– Ваши арбалеты услышат… Ваше умение еще не исчезло? Со стрелами еще можете?

– Такую ерунду легко, – заверил я. – Только я, знаешь ли, слабоватый чародей, не забывай. У меня все сразу исчезает, понял? Ну, не сразу, но почти сразу. Так что долго не целься.

– Помню, – сказал он серьезно. – Как долго не исчезнет?

– Пока тридцать раз не скажешь «мама», – ответил я.

Он спросил дотошно:

– Почему «мама»?

– Из уважения к родителям, – сказал я. – Как-то слышал, что их уважать надо.