Какое-то время он просто смотрел, пораженный, покачиваясь в седле в ритме крупной рыси.

Хор сигналов тревоги прорезал воздух. Колонный эскорт генерала перестроился ближе к флангам, поблескивая золотистым оружием и зелеными туниками. Лазоревки во главе с Сервой выкрикнули в унисон заклинание, выпустили волны света, взметнувшись в небо.

Волшебная колесница двигалась по невысокой дуге над пыльным ландшафтом. Солнечный свет вспыхивал на ее бортах, украшенных затейливой резьбой. Сорвил заметил три бледных лица, покачивающихся над золоченым бортом – от одного из них, растянувшего в крике уста, исходил свет.

Каютас, со своей стороны, не проявил никакого удивления или поспешности.

– Тишина! – крикнул он своему ближайшему окружению. – Соблюдайте приличия!

А потом, не объяснив ни слова, рванулся с места, пуская лошадь галопом и оставив за собой длинный плюмаж пыли.

Ведьмы неподвижно зависли в воздухе, их световые волны вились и колыхались вокруг них.

Эскорт, который обычно скакал неплотной массой, растянулся серпом, когда знать и офицеры вырвались вперед. Сорвил с Цоронгой наблюдали из центра толпы. Небесная колесница, накренившись в сторону принца-империала, повернула к земле. Копыта четверки врезались в обнаженный торф, и крылья пыли и гравия взметнулись по бокам. Колеса, горевшие золотом, пестрели невидимыми спицами. Центральная фигура отклонилась назад, изо всех сил натягивая вожжи.

Привстав в стременах, Каютас поскакал навстречу, привлекая их внимание поднятой рукой.

Три незнакомца одновременно повернулись к нему.

– Это не люди, – заметил Цоронга.

Голос его звучал неровно, но это было не от усталости. Он звучал, как у человека, у которого переполнился запас удивления чудесам. Которому приходится заставлять себя верить.

Кидрухильский генерал остановил своего пони, обмениваясь таинственными приветствиями. В сухом воздухе ничего не было слышно. Затем, через мгновение, он развернул коня на месте и вернулся к своей изумленной команде. Небесная колесница позади него накренилась, катясь по земле…

И почему-то из всех явлений, внушающих благоговейный трепет, виденных Сорвилом, ничто не приковывало большее внимание, чем золоченая колесница, катящаяся в открытое небо. Он понял, почему тон Цоронги был таким умоляющим, у него самого в душе царило смятение.

Нелюди.

Столько чудес. Все они говорили о том, что у истоков их происхождения стоит его враг.

По причинам, которые он едва был способен постичь, экзальт-генерал задумался об осаде и нападении на Шиме в последнюю ночь Первой Священной Войны, когда вышел прогуляться от своего шатра к черным силуэтам Амбилика. Спасаясь бегством на улицах Святого города, он влез на фронтон древней мануфактуры, откуда смотрел, как аспект-император сражается с последним варваром-сишауримом. Их было пять, более могущественных, несмотря на грубость их искусства, чем самые совершенные адепты. Пять нечеловеческих фигур, парящих высоко над пылающим городом, глаза которых были устроены так, что они видели Воду-бывшую-Светом, были мертвым Анасуримбором Келлхусом.