И тут оба услышали громкий дружный крик.

— Урррааааа! — кричали где-то поблизости.

И Перепелкин, снова выглянув наружу, увидел бегущих в штыковой атаке однополчан. — Наши, — сообщил он Фролу. — Теперь покромсают эти бронескоки, как четверговую газету.

— Не обольщайся, — хмыкнул Фрол. — Лазерные штыки хорошее дело, но без поддержки бронепрыгов пехоте не выстоять.

Тем временем Акакий хорошо видел через окошко каземата, как первый подбежавший к бронескокам гелиосец чиркнул по стальной куриной лапе размером с телеграфный столб лазеро-штыком и перерезал ее пополам. Бронескок качнулся, накренился и стал падать. С громким лязгом он рухнул на брусчатку улицы, а солдат побежал дальше. Другие гвардейцы тоже поравнялись с бронескоками, их штыки замелькали, входя в сверхпрочную сталь, как горячий нож в масло, и враг, не в силах противостоять дерзости и отваге нападавших, принялся отступать.

— Семеныч, — сказал Середе Кондратий, лишь только они избавились от погони и ушли на достаточное расстояние, чтобы ее больше не опасаться. — А, что это Березина не видно? Он, что на голову больной? Там же этих… ну, этих…их… как их… врагов навалом?

— Так он нас остался прикрывать, Кондраша, — вздохнул Середа. — Чтобы мы с тобой, паря, наши с тобой заслуженные награды получили за удачно проведенную операцию.

Кондратий почесал затылок.

— Так его там сомнут в момент, Семеныч! Их же тьма невиданная!

Середа закинул руки за голову, удобно устроясь в противоперегрузочном кресле.

— Такова наша работа, парень. И ты это не забывай. Иногда приходится жертвовать собой во имя своих или чужих товарищей.

— Ни фига себе, Семеныч! — Оторопел Кондратий. — Да на хрен нам эти награды, если наш генерал погибает! Мы че, чумные с тобой, Семеныч?! А ну разворачивай свою коломбину и рвем прямо к Березину. Он там уже запарился, небось.

— Вот и я думаю, Кондраша, не пора ли нарушить некоторые приказы, отданные скоропалительно и поспешно начальством, — сказал майор и положил руку на штурвал. — Поворачивай, дружище, — кивнул он «Скользкому». — Ты слышал, что сказал Кондратий.

— Да не глухой я, — проревело в динамиках. — Я и сам уже думал чей-то вы боевого командира в беде бросаете ради каких-то побрякушек на грудь.

И разведчики почувствовали — корабль ложился в крен.

Лишь только «Грозовая Туча» оторвалась от земли, Танька, Загибин и полковник Коляня ни, с того ни с сего, увидели в линзах иллюминаторов огромный сиреневый шар, висящий в усыпанной звездами пустоте.

— Драгомея, — представил планету Коляня. — Прошу любить и жаловать.