Изображение замерло. Потом на операционном столе из ниоткуда возникла модель местности и с условными обозначениями своих и чужих позиций (хотя чужие позиции можно было обозначить в самой условной степени, нам противостояли не регулярные войска, а банды), важных объектов. При необходимости можно было заказать анализ и компьютер на основании анализа текущей обстановки, соотношения и расстановки противостоящих друг другу сил и математического анализа сотен тысяч заложенных в память боевых операций – мог выдать вероятность тех или иных действий противника, а также рекомендации на свои собственные действия. Я такой анализ заказал – это делается парой клавиш, – и через пару секунд получил информацию о возможных действиях противника. Собственно говоря, таких вариантов очень мало. Горный велайят Нарын спиной опирается на Китай, хоть и бунтарские районы Китая, но все-таки Китай, они просто не дадут там собраться крупным бандам, а все возможные действия противника привязаны к дорогам, которых там очень немного, буквально наперечет. Наиболее вероятно, атаки могут быть не со стороны Бишкека, а со стороны Ферганской долины. Но их направления также легко просчитываются, поскольку привязаны к дорогам.

Перегнав информацию в спутниковый телефон, я поставил ее на перекачку в телефон Шарка (в виде обычной, двухмерной картинки), потом набрал номер.

– Салам, – отозвался Шарк.

– Салам. Докладывай.

– Первый этап реализован. Повторяю – первый реализован.

– Неожиданности есть?

– Никак нет. Закрепляемся на местности.

– Потери есть?

– Ниже расчетного.

– Тебя понял. Что тебе отправить?

– Как можно больше тяжелого вооружения. И жратвы.

– Понял. Жди птичек. До связи.

– До связи…

Ниже расчетного.

Что-то мне казалось, что это не так, но было не до того. Потери были, есть и будут. Их даже больше будет. Вопрос в том, за что.

Я для себя уже решил за что. За то, чтобы здесь жили так, как хотим мы в конечном итоге, это лучше любого халифата. Почему-то мы в какой-то момент усомнились в своем праве менять жизнь других народов и указывать, как им жить. А вот эти – те, кто строил халифат, – не сомневались в этом никогда. И никогда не скрывали того, что собираются навязать свой образ жизни другим.

Когда в США отменили – с войной – рабство, освободившие рабов белые люди не сомневались в том, что имеют право решать, как им жить. Они дали чернокожим рабам английские имена и начали обращать их в христианство, получилось не так хорошо, но уж как получилось. Важно то, что они искренне хотели этим людям с другим цветом кожи добра, и потому они не оставили их в том состоянии, в котором они были, в состоянии дикости и рабства, они дали им христианскую религию и потребовали подчиняться законам, вместо того чтобы уважать религиозную и этническую идентичность этих людей. Представьте себе, что было бы, если бы на североамериканском континенте вместе с белыми англо-саксонскими протестантами стали бы проживать выходцы из Африки, оставшиеся африканцами и требовавшими строить государство африканского типа. Представили? Самое интересное, что это привело бы к большой крови, к этнической войне на уничтожение – на сей раз не на освобождение чернокожих, а на их уничтожение. Так что основатели американского государства в тот момент были ох как правы.