– А ты что скажешь, воевода? Ты сам-то с полдороги через Калинов Мост повернул? – спросил один из путейских «жуланчиков».

Вратислав рассмеялся:

– Да я вообще-то особенно не волновался. Понятно, полз на коленях по этому раствору, а он через семь пар драных портянок оглоблей в дышло какой горячий, ещё ядовитый… Повезло хоть, что котёл был водоводяной, а не на свинцово-висмутовом сплаве… Через тот мы бы наползали, быкота удокрылая. Зато потом впридачу струёй пара садануло, вот.

Вратислав показал гладкую отметину через левое предплечье.

– Собственно, когда лекарь с моих ног кожу снял, я тоже особенно не волновался. Сама большей частью сползла, самый маленький пузырь был с гусиное яйцо. А вот когда он эту кожу в свинцовый ящик бросил, а следом за ней – свои щипцы, и ученику сказал крышку запаять, тут я немного обеспокоился.

Самбор, сидевший напротив, понимающе кивнул. Воевода хлюпнул чимаром (горячий, оглоблей в дышло), подпёр подбородок оттопыренным большим пальцем и почесал указательным пальцем нос. Щетина на подбородке росла неровно и кололась. Пора брить. Дожидаясь, пока напиток остынет, Вратислав продолжил:

– А пока беспокоился, уже откачали, хотя костный мозг пересаживать пришлось. Так и не знаю я ответа.

Воевода не впервые рассказывал о течи в системе охлаждения атомного котла на знаменитой подморнице, естественно, чаще сосредотачиваясь на более героических подробностях – в первую очередь, поскольку от бывшего боевого водолаза все ждали именно героики, в меру приправленной художественной бранью. Венцеславин с Мествином сынишка неоднократно был его внимательным и благодарным слушателем, но последние месяцы кое-что показали Самбору – скорее всего, теперь осунувшийся и посеревший мечник стал одним из немногих, кто мог понять историю во всей её полноте. На этой мысли, остальные поморяне ушли куда-то в тень, и Вратко как прорвало:

– Сколько лет назад было, а сон всё снится, что перегулял я на берегу в увольнении, возвращаюсь в порт на извозчике… «Родитель Вдов» уже от причала отходит, Кат, Сигурвегари, да Бурко Долгий на палубе у рубки стоят, Бурко Рыжий на торпедопогрузочном люке сидит, Аустур шкипер на мостике, под энтопистисом, и все мне машут. Сигурвегари мы так у котла и оставили, Кат да оба Бурка месяца не прожили, а Аустур на берег списался, болел, и года через три помер. Потом, уже когда я своё отнырял, подморница с винландским пароходом столкнулась, троих раздавило. А через без одного дюжину лет, на «Родителе» случилась течь масла из гидравлики. Трубопровод рулевого управления лопнул. Это две малых бочки масла. Почти всё собрали, но надо ж так случиться, что толика протекла, и прямо в дожигатель угарного раза! Восьмой и девятый отсеки выгорели к удорыку скотокосолохому в дерьмище, полторы дюжины матросов спеклись, дюжина и четыре задохнулись…