— Видишь, Маша, — все обошлось. Все обошлось.

Чувство облегчения царило вокруг. Наполняло тревожной радостью.

— Жив наш Даня.

— Аркадий, я со своим сыном, кажется, раньше времени поседею. Как его опять угораздило. Что там случилось?

— Маша, — говорил Аркадий, — ты меня прости. Я сразу тебе не сказал. Дал слово Дане.

— Какое слово?

— Помнишь, мы накануне с ним секретничали?

— Припоминаю.

— Так вот, он словно чувствовал, что моет не вернуться. Просил позаботиться о тебе. Оставил в рюкзаке какие-то безделушки. Просил позаботиться и если не вернется, не тосковать, не плакать.

— Господи, — Мария заплакала. — Как же он мог.

— Он еще сказал, что за ними охотятся военные корабли. Капитан предложил ему остаться на берегу.

— И он не остался, да?

— Маша, тебе лучше знать. Это твой сын. Конечно, не остался. Я не крыса бежать с корабля. Вот такой Данька.

— Господи, как же так. Как же так.

По мнению Даньки, начались тяжелые дни. Мать и Аркадий не отходили от него. Кормили с ложечки, водили за ручку. Следили, что бы вовремя поел. Мучения продолжались и на Тартуге. Кода корабль вошел в порт, его сгрузили на лодку. Доставили на берег. Хуан и Сержио положили на повозку. Отвезли домой. Что там началось! Жанетта заламывала руки, кричала.

— Дэн, господи, Дэн.

Данька пытался шутить.

— Жанетта, я вернулся. Рыба на сковородке скворчала, он предупредила, что мы идем домой? Нет? Я ей плавники поотрываю.

Хуан бросал на капитана взгляды исподлобья. Тихо шипел:

— Не уберегли Дэна.