– Я использовал князя алагай и счел это правильным, – сообщил Ахман и указал на подножие трона.

Шторы тронного зала плотно задернули, и помещение освещалось масляными лампами, дабы он мог продемонстрировать укрепленную у подножия луковичную голову князя демонов. Он приказал Аббану прислать каменщиков, чтобы навсегда замуровать окна.

Советники поочередно вперили взоры в огромные, выпуклые черные глаза врага, и каждый скрыл за принужденной насмешкой отвращение. Демон далеко не так велик, зубаст и когтист, как его сородичи, но потусторонний взгляд леденил кровь. Вытянутая коническая голова, рудиментарные рога и почти благородные черты принадлежали не безмозглому убийце – мыслителю. Планировщику.

Не в первый раз Аббан возблагодарил Эверама за то, что является увечным хаффитом и не допущен в ночь.

Он поудобнее перехватил костыль с ложем-верблюдом и внимал речи своего друга, которую они столь тщательно подготовили вдвоем. Хотя он часто стоял на возвышении, откуда мог советовать господину, оба согласились, что при объявлении данного указа Аббану лучше остаться внизу, чтобы никто не заподозрил его участия. Ахман все равно своего добьется, но духовенство подчинится гораздо быстрее, если сочтет, что планы исходят от шар’дама ка, а не от бесхребетного хаффита.

«Они считают меня бесхребетным, но будут плясать под мою дудку как куклы». Ахман говорил, и Аббан почтительно потупил глаза, однако он давно научился многое видеть периферическим зрением.

– Но мы не должны успокаиваться, – продолжил Ахман. – Возвращение сынов Алагай Ка означает начало Шарак Ка, а Шарак Ка не выиграть, не завершив Шарак Сан. Алагай не в силах прорваться за наши укрепления, но могут крушить их, могут сжигать поля и убивать скот, пока мы не станем слишком слабыми для войны, и в это же время на нас ополчатся землепашцы. Для победы в обеих войнах нам придется и далее расширяться, ставить северные города под Закон Эведжана один за другим, рекрутировать их мужчин и конфисковать припасы.

Дамаджи Альэверак кивнул:

– Дневную войну необходимо выиграть, а мы все больше размягчаемся в Даре Эверама.

– Согласен, – подхватил Ашан.

Он считался советником, но всем известно, что это марионетка Ахмана. Альэверак же старейший и самый почитаемый Дамаджи – единственный, кто сразился с Ахманом за Трон черепов и мог рассказать об этом, оставленный жить. Старого клирика уважали все, и его слова имели колоссальный вес.

Именно поэтому Ахман заранее встретился с обоими и приказал Альэвераку выступить первым, а Ашану – вторым.

Ахман ударил древком Копья в пол: