Ему пришлось труднее. Его заголенный зад, достался комарью. У Чили пострадали лишь коленки…

Под тонким одеялом тесно, но тепло и сухо. Покидать столь уютное убежище вовсе не хотелось. А если прижаться тесней и того лучше. Совсем хорошо.

…И утром ничуть не хуже чем вечером…

Привязался дождичек и пришлось вставать, собираться в дорогу. Доели мясо, допили остывший чай. Одежда промокла и противно липла.

− Не думай об этом, − посоветовал Паха. — Есть то на что можешь повлиять и то на что не можешь.

− И как я повлияю на дождь?

− Потому не парься и иди спокойно.

Действенная логика! После некоторых усилий, Чили удалось не думать о неудобствах и путь показался легче.

Не теряя времени, Паха рассказывал ей об окружающем. О деревьях, о травах-муравах, о козявках, о скачущих, прыгающих и крадущихся животных, если попадались показывал следы. Проводил с Чили курс выживания в экстремальных условиях. Кое-что опробовали. Освежевать зайца. Чили долго не решалась. Привязанный за задние лапы длинноухий казался живым и если его коснуться ударит лапами или заверещит. Тонко и жалобно.

− Конечно, жалко, − не спорил Паха. — Всем жить охота. А ты представь не для себя делаешь. Для собственных детей. Их кормить надо.

Чили фыркнула.

− Скажи еще у меня их трое и родители старенькие.

− И такое может быть, − усмехнулся Паха.

Про детей? Или про родителей?

Все же Чили собралась с духом и при помощи Пахи шкуру с зайца слупила.

− Мех у него неважнецкий, не сезон. А вот мясо вполне съедобное.

Толи Паха не обманул, толи потому что сама приложила руку, мясо показалось вкусным.

Сердце, почти с кулак, Паха приготовил отдельно.

− Самоеды верят, кто съест сердце убитого зверя, никогда не озлобится и напрасно зверушку не убьет.

Тоже ничего. Жестковато только. Сердце.