– Премного благодарен.

Ест аккуратно, неторопливо, хотя видно, что голодный.

– Скрипишь?

– Спасибо, вашими молитвами, живой ещё.

– Дёрнешь чутка?

– Не откажусь.

– Начисли ему прозрачки в кружку.

Пьёт, дёргая худым кадыком. Глаза сразу начинают блестеть, как принято у алкоголиков. Собеседник отнимает кружку с пивом, сдобренным водкой:

– Тормозни, не то сразу в сани. Лучше повтирай обществу, как ты динозавра в Тянь-Шане нашёл, знатная байда.

Мужики смеются: байку про динозавра все слышали неоднократно. Илья обижается:

– Во-первых, не в Тянь-Шане, а на Памире. Во-вторых, это чистая правда…

– Ладно, не кипи. Мне вот другое интересно: почему ты застрял, домой не вернулся? Все ваши уехали.

Илья снимает очки, дышит на треснувшие стёкла, протирает тряпочкой. Отвечает:

– Не к кому мне возвращаться. Тёща, жена – все умерли. Сын, девять лет. Все.

Мужики молчат. Глотают пиво, один говорит:

– Да уж, Ленинграду всяко больше остальных досталось.

Между столами снуёт тощий беспризорник – белые волосы, чумазая физиономия. Дёргает за рукав:

– Дядя, дай чирик на хлебушек!

Работяга смотрит, прищурившись. Достаёт из кармана мятый рубль:

– Харя не треснет от чирика? На вот рваного тебе.