– Во Струп, во даёт!
* * *
– В сложившихся обстоятельствах нам не оставляют выбора. Европа никогда не понимала нас, не разделяла наши ценности, зарвавшиеся реваншисты получат достойный отпор. Наши гиперзвуковые ракеты…
Человек не смотрит в глаза телезрителей, словно стыдится собственной лжи, а на самом деле его взгляд направлен мимо камеры потому, что он читает с телесуфлёра, это не его слова. Тогда чьи?
Мой Город населён детьми Бога: они тащат свои кресты сквозь враньё и нищету, а Виа Долороза покрыта воронками, ямами, лужами, и каждый слышит «Распни!» – но кто кричит эти слова?
В окно хлещет дождь, словно пытается взять штурмом тесный двухкомнатный аквариум на восьмом этаже «корабля»; капли храбро бросаются в атаку, разбиваются о стекло и сползают, беззвучно крича.
Мой Город населён святыми: круглый год они ходят по воде, летом по жидкой, зимой по замёрзшей.
– Мама говорит, что не надо смотреть по телевизору новости, чтобы не портить пищеварение. Давай переключим?
– Давай.
– На мультики?
– Конечно.
На экране мельтешат весёлые звери в виде разноцветных шаров с ушами и клювами. Американский снукер на русский лад.
– А я знаю, как делать салат, есть майонез и две помидорки, но мама не велит без неё брать ножик, потому что я ворона и могу порезаться. Будто мы с Конрадом сестрёнка и братик, ведь он тоже ворона! Смешно, правда?
Я согласен. Все люди Конраду родственники, и это страшно смешно. Смешно и страшно.
Воронёнок приходит, разрешает погладить, тычется клювом в мою ладонь. У меня нет гороха, он остался там, в промёрзшей квартире на Васильевском, в зиме с сорок первого на сорок второй.
– Давай помидорки, я помогу.
– А тебе можно, потому что ты уже взрослый?
– Потому что твоя мама мне не запрещала. Маму надо слушаться, маму надо беречь, чтобы потом не было горько.