— Что и требовалось доказать.

Окна в домах, фонари на улице, внезапно погасли и посёлок погрузился в темноту.

— Вот незадача, — пробурчал Древака.

В беседке зашевелился Маралов, потер висок, повернул голову и прислушался.

Пришел Супонев.

— Каналья! — заорал Супонев и ударил Шпарина рукояткой пистолета по голове. — Сволочь! Говори, где деньги?

— Минуточку, — сказал Шпарин, закатывая глаза от боли. — А сколько должно быть денег?

— Наглец! — Рысачка прищурилась. — Забыл? Так я напомню.

— Два лимона! — прорычал Супонев и снова ударил. — Два!

— Сдаюсь, — прохрипел Шпарин. — Больше не бейте. Деньги в бассейне. В непромокаемых сумках. Все два лимона. В баксах.

— Почему в баксах? — удивился Древака. — Вы взяли на ипподроме в рублях.

— Поменяли. Поменяли рубли на баксы. Занимают меньше места. И валюта. Валюта, все же.

— Он прав, — сказала Рысачка. — Валюта есть валюта. Но напруги нет. Воду не спустить. Кто полезет?

— Ну не я же, — Древака заглянул в бассейн. — Кто-то из вас. Решайте.

— Я женщина! — заявила Рысачка. — Там холодно. Мне нельзя.

— Ты мымра, порепаная, — сказал Шпарин. — Тебе можно. Тебя замуж всё равно никто не возьмет.

— Откуда ты знаешь, гад? — Рысачка хлюпнула носом, скривилась и заплакала.

— Я всё про вас знаю. Я дамский угодник. Вы мне про самих себя такие вещи выдавали, что мне до сих пор стыдно.

— Хватит болтать! — сказал Древака.

— Пусть он лезет, — сказал Супонев. — У кого ключи?