– Я смотрю на награду, которую намерен вручить тому, кто ее недостоин. Среди аристократов очень немного действительно благородных людей.

Мира вспомнила, что для Мадо происхождение имело значение. Он писал ей о непревзойденном благородстве Мата Цзинду, которое вдохновляло всех, кто его окружал.

«Я не могу найти слов, чтобы рассказать, какое это чувство, но у меня возникало ощущение, будто я соприкоснулся с богами, перенесся на более высокий уровень бытия, когда мы шли за ним в атаку. Он стал океаном, влекущим нас за собой».

«Я не могу найти слов, чтобы рассказать, какое это чувство, но у меня возникало ощущение, будто я соприкоснулся с богами, перенесся на более высокий уровень бытия, когда мы шли за ним в атаку. Он стал океаном, влекущим нас за собой».

Казалось, слова нищего сражаются в ее сознании с представлениями Мадо. Мира прикусила нижнюю губу и покачала головой: «Мадо не был глупцом, и если видел в этом человеке хорошее, то и я буду поступать так же».

Закончив подметать пол, Мира унесла и мусор, и грязную посуду, оставшуюся после обеда, затем вернулась с кувшином воды и принялась обрызгивать свободную часть пола, чтобы прибить пыль, одновременно напевая старую народную песню Таноа:

Мира подняла голову, увидела, что Мата смотрит на нее, и покраснела, а пока искала подходящие слова, заметила, что предмет в его руке засиял мягким светом бесценного зеленого нефрита.

– Трудно расстаться с сокровищем? – выпалила она, не подумав, и тут же, молча выругав себя за глупость, с удвоенным усердием принялась за работу.

Мата нахмурился. Для него вдруг стало очень важно, чтобы эта женщина им восхищалась. Ее неявное осуждение вызвало у него стыд, словно он и сам считал себя недостойным.

– Я оставил для себя минимум сокровищ из императорского дворца, а большую их часть отдал семьям солдат, погибших за меня.

О том, что поступил так только после встречи с Мирой, когда понял, как мало сделал для своих людей, Мата умолчал.

Мира ответила не сразу:

– Вы очень щедры.

Снова повисло молчание, и, чтобы сгладить неловкость, она стала тихонько напевать, продолжая уборку.

– Ты бы хотела прикоснуться к ней? – спросил Мата, протягивая одну из печатей.

Мира знала, что это символ королевской власти, один отпечаток которого может отправить в поход сотни кораблей, заставить вооружиться десятки тысяч человек и послать их на верную смерть.

Ей вдруг снова вспомнились слова нищего: «Гегемон даже не помнит его имени».

Мира вновь увидела тело Мадо, завернутое в саван, как и тысячи других, сваленных в огромную яму, ставшую общей могилой.