— Какая кровожадная, — сказал я с укором. — Это же закон, хоть и хреновый. Но если кто-то шелохнется, коси всех… А теперь, Арслан, ответствуй, ты в самом деле начальник участка?

Он облизнул губы и сказал густым голосом:

— Да. Убери пистолет…

— Не двигайся, — предупредил я. — Видел, как мозги вылетают? То-то. Увидишь, как вылетят твои. Если ты начальник полиции, если представляешь власть и закон, то что же ты, как последний бандит, ударил меня безоружного и с поднятыми руками? Это хорошо?

Он процедил сквозь зубы:

— Мы власть. А ты никто.

Я покачал головой.

— Власть у того, как сказал великий Мао, у кого оружие, так? Ты поступил нехорошо и опорочил законную власть Туниса. Потому я от имени законной власти Туниса и преподам тебе урок. Им тоже…

Он насторожился, когда я вытащил из ножен десантный нож.

— Ты ударил безоружного и с поднятыми руками, — повторил я еще раз. — А так делать нельзя. Чтобы ты и твои друзья это запомнили…

Я резко всадил острие ему в живот, нож погрузился по рукоять, а затем я рванул изо всей силы вправо, слыша, как трещат перерезаемые мышцы.

Он только успел охнуть и попытаться инстинктивно ухватиться за рану, но я отступил на два шага, все еще держа перед собой нож, а в другой руке пистолет все так же смотрит ему прямо в лицо.

Все застыли, глаза полезли из орбит, а начальник полиции, зажимая обеими ладонями вылезающие кишки, упал на колени, потом лицом вниз.

— Запомните, — сказал я жестко. — Франки тоже умеют резать глотки. И выпускать кишки. И много еще чего такого, до чего даже не додумаетесь!.. Зря размечтались, что Запад такой уж нежный и слабый.

Их лица стали белее свежевыпавшего снега. Бородач выл и стонал, зажимал широкую рану обеими ладонями, но кишки, шипя и пузырясь, упорно протискиваются сквозь рану наружу, раздуваются, как толстые сытые змеи.

— Мы уходим, — сказал я жестко, — а вы не раньше, чем через пять минут. Ладно, как только услышите, что мы уехали.

Ингрид держала их под прицелом, а когда мы выскользнули, быстро захлопнула тяжелую толстую дверь с армированными вставками, а я с металлическим лязгом задвинул громадный засов.

— Уходим, — сказал я. — Если не совсем идиоты, то сюда ломиться не станут, а разберут стену. Они здесь из саманного кирпича?

На выходе полицейские встревоженно шагнули навстречу, загораживая дорогу. Я взмахнул ножом, Ингрид провела прием позамысловатее, а дальше, перешагнув через неподвижные тела, вскочили в полицейский джип перед подъездом, Ингрид села за руль и быстро погнала автомобиль прочь.

Когда на большой скорости свернули за угол здания и помчались там, она спросила с надеждой: