Звук из-за угла донесся очень странный. Как будто в чан клея вбухался контейнер офигенно больших зубочисток. И тут же попытался выбраться, если бы зубочистки были живыми. «Перекати-поле», даром что аномалия, попыталось. Чиркнули нижние концы его проволокопрутьев по «киселю», или просто тот совершенно проснулся и лихорадочно хватал воздух, ища меня… не знаю. Но озверевший колобок попал. По самое не балуй, как говорится. Да и хрен с ним.

Я оставил их наслаждаться собственным обществом. Право, они друг друга стоили. Прямо борьба крокодила и льва за тушку Мюнхаузена, оказавшегося между ними. Так и тут, вон, полюбуйтесь.

«Кисель» мертвой хваткой вцепился в аномального собрата. Или там сестру, хрен их разберешь. Вцепился, облепил липкими и вязкими языками, растворяющими органику аномалии. Тянул к себе, пытаясь утащить полностью, вздувался волнующимися огромными пузырями и не отступал.

Алые светящиеся части колобка метались внутри, старались вырваться, переплетенные с притянутыми арматуринами, проволокой, ветками и кусками срезанного со столбов кабеля. Охренеть, картина маслом от совершенно свихнувшегося Сальвадора Дали.

«Перекати-поле», извиваясь, распадалось на составляющие. Именно извиваясь. Аномалия, сжигая оплетавшие ее части, разрывая багровеющие нити, что никак не освобождались, извивалась. Пыталась выбраться, рвалась за границы расползающегося пятна «киселя». Сам шар, деформируясь, хрустя и скрежеща, погружался все глубже. Шипел разъедаемый кислотой аномального болотца, скрипел несколькими прижатыми друг к другу кусками стали. Алая паутина, собиравшая шар воедино, рвалась наружу и звенела тонко натянутой струной.