— Хорошо, — медленно проговорила она, — кем же тогда является «хранитель»?

— Вот это уже хороший вопрос, госпожа. Хранитель — это… нечто вроде склада на всякий случай. Мы помним разные вещи, которые можно использовать в будущем.

— Например, чужие религии, — сказала Вин.

Сэйзед кивнул:

— Религии — моя специальность.

— Но ты помнишь и многое другое?

Сэйзед снова кивнул:

— Например?

— Ну, — произнес Сэйзед, закрывая книгу, которую читал, — например, разные языки.

И тут Вин узнала тисненый кожаный переплет.

— Эй, это же та книга, которую я нашла во дворце! Как она попала к тебе?

— Я наткнулся на нее, пока искал вас, — пояснил террисиец. — Она написана на древнем языке, на котором никто не говорит уже целое тысячелетие.

— Но ты его знаешь? — тут же спросила Вин.

Сэйзед кивнул:

— В достаточной мере, чтобы перевести написанное.

— И… сколько вообще языков ты знаешь?

— Сто семьдесят два, — ответил Сэйзед. — На большинстве, вроде языка хленни, уже никто не говорит. Об этом позаботился Вседержитель еще в пятом веке. Тот язык, на котором теперь общаются люди, на самом деле один из диалектов Терриса, моей родины.

«Сто семьдесят два?» — изумленно подумала Вин.

— Послушай, но это… невозможно! Один человек не в состоянии помнить столько!

— Не один человек, — уточнил Сэйзед, — а один хранитель. То, что я делаю, напоминает алломантию, но это не одно и то же. Вы черпаете из металлов силу. А я использую их, чтобы хранить воспоминания.