Князь замер. Тимофей сжал кулаки.

Ну, бей же, княже! Бе-е-ей!

Странная заминка… Уходят драгоценные мгновения. Уходит враг. И утаскивает за собой пленников.

Все! Ушли. Ушел.

Утащил.

Ханьский колдун отступил на Тропу. Туда же втянулся и смерч. И всадники внутри него. И добыча всадников. И смельчак, заарканивший магический вихрь.

Пронзительный вой оборвался. Внезапно наступившая тишина оглушила и зазвенела в ушах.

Тропа закрылась.

А князь наконец-то нанес свой удар.

Поздно! Слишком поздно, княже!

Запоздалое Угримово заклинание подняло столб песка и пыли там, где еще пару мгновений зияла брешь в пространстве. Только от волшбы этой уже не было проку.

* * *

Чжао-цзы с холодной усмешкой смотрел на пленников.

Их было трое.

Один – степной кочевник, весь в крови, в изорванной одежде и исцарапанных доспехах, крепко связанный обрывками своего же аркана – лежал в стороне, у края башенной площадки. Честно говоря, он мало интересовал Чжао-цзы. Он попал сюда случайно благодаря своей глупости. Что может быть глупее, чем бросать веревку в колдовской вихрь?

А вот двое других…

Обездвиженные и парализованные, они лежали у его ног, подобно трупам. Однако трупами не были. Чуньси и Байши, доставившие пленников и стоявшие сейчас возле них, знают, в какие точки и с какой силой следует бить, чтобы человек остался жив, но не причинял хлопот. С опытными чародеями этот номер, конечно, не прошел бы. Их воля и концентрация способны противостоять любой боли.

Но эти двое не были ни колдунами, ни магами. Хотя, следует признать, оба держались достойно. Скованные болезненным параличом пленники тем не менее не выказывали страха. По крайней мере, Чжао-цзы не чувствовал испуга, а уж он-то знал толк в таких вещах. Чужой страх он всегда улавливал безошибочно.

Тот, что справа – приземистый и плотный, с покривленными от долгой верховой езды ногами – был, как и глупец с арканом, уроженцем северо-западных степей, откуда к Великой Стене неоднократно подходили бесчисленные орды кочевников. Другой, лежавший слева – бледнокожий, светловолосый, длинный и худощавый варвар, какие редко добираются до этих мест. Ну разве что в караванах рабов. У этого с лица сползла черная повязка, и вместо левого глаза зияла пустая глазница. Старая рана…

Ханьских наречий, конечно, не знали ни тот, ни другой. Чжао-цзы тоже не понимал их языка. Но это неважно. Когда непонятна речь, все скажут глаза. Если знать, как задавать вопросы и как выслушивать ответы. И как смотреть в глаза собеседника, чтобы у того и мысли не возникло обмануть или скрыть правду. И чтобы не оставалось потаенных мыслей.