Нойон вскочил на ноги, как только обрел способность двигаться и говорить.

– Хан и император похищены! – выпалил Бельгутай по-татарски.

– С ним все в порядке, – Угрим поднялся, не обращая внимания на волнение степняка. – Будет жить.

– Тумфи! – возмутился Бельгутай, переводя взгляд с Угрима на Тимофея. – Я же говорю: их похитили. Объясни это своему коназу!

Магия, связывавшая Угрима, Феодорлиха, Огадая и Тимофея и позволяющая разноязыким собеседникам общаться без прямого участия толмача, сейчас не действовала: Бельгутай не входил в эту четверку. Тимофей на всякий случай перевел слова нойона.

Угрим повернулся к Бельгутаю.

– Я знаю, – сухо ответил князь, глядя на кочевника. – Знаю, что твой хан и германский император похищены. Мне все сказали твои глаза. Да и мои тоже кое-что видели. Криками своему хану ты уже не поможешь. Но обещаю, у тебя и у других верных слуг Огадая будет возможность за него отомстить. Можешь передать мои слова всем, кому сочтешь нужным.

Тимофей перевел речь князя на татарский.

Бельгутай кивнул в знак согласия. Полоснул ненавидящим взглядом по ханьской Стене.

Угрим отошел в сторону – к склону темного холма. Тимофей заметил слабую улыбку, скользнувшую по губам князя.

– Княже, – тихонько позвал он. – Ты ведь специально позволил ханьцам увезти Огадая и Феодорлиха, да?

– С чего ты взял? – А улыбка все не сходит с уст Угрима.

С чего он взял? Что ж… Он стоял рядом и наблюдал за князем в тот момент, когда колдовской вихрь втягивал свою добычу на Темную Тропу. И он заметил… По крайней мере, ему так почудилось…

– Мне показалось, ты промедлил с последним ударом.

– Показалось? – вполголоса переспросил князь. – Ты настолько силен в боевой волшбе, чтобы верить своим глазам и ощущениям?

Ни упрека, ни недовольства в его тоне слышно не было. Но это могло быть обманчивое впечатление.

Тимофей прикусил губу. Нет, он, конечно, не настолько силен в магии, чтобы, полагаясь только на свои чувства, судить о подобных вещах. Зато он уже достаточно времени провел возле сильного мага.

Несколько мгновений они молчали. Потом Угрим заговорил снова.

– Там были Огадай и Феодорлих, – тихо произнес князь. – Моя волшба могла их убить.

– Думаешь, они сейчас живы, княже?